Небесная тропа

Ольга Михайловна бросается в коридор. Дверь в соседнюю комнату в самом деле распахнута. Посреди комнаты стоит огромный сундук с инструментами, и в них роется человек. В первое мгновение Ольге Михайловне кажется, что это Эрик: светлые, стянутые в узел волосы, узкие плечи, даже рубашка как будто его. Но человек неожиданно оборачивается, и Ольга Михайловна видит его глаза — абсолютно черные, без блеска, как две лужицы мертвой стоячей воды. И ей кажется, что она узнает эти глаза и этот взгляд — призрак той проклятой блокадной ночи.

— А ведь ты чуть не убила меня тогда, — усмехается незваный гость и вертит в руках старинный ключ — тот самый, что лежал когда-то в кармане Ольгиной шубки. — Ты ведь хотела это сделать, а?

— Из-за тебя умер мой мальчик! — Сколько раз она мечтала бросить ему в лицо эти слова.

— Ну и что? Знаешь, сколько чьих-то сыновей умирает из-за меня? Чем же ты лучше других, скажи на милость? Ах нет, извини, я ошибаюсь. Обычно я просто выбираю: десятый, двадцатый, сотый, и те, на кого падает номер, умирают. Мне безразлично кто. Но в данном случае все было не так. Мне нужен был именно Эрик. И я забрал его.

— Он вернулся, — прошептала Ольга Михайловна.

— Ха-ха, глупенькая моя, неужели надеешься меня перехитрить? Вернулся? А я снова убил его. Запомни: я всегда побеждаю, даже если кому-то кажется, что я проиграл.

— Я тебя ненавижу…

Наглец расхохотался:

— Вот удивила! Ненависть и любовь для меня одно и то же! Значение имеет лишь сила чувства. Чем исступленнее, тем лучше. Ненависть можно умело сочетать со страхом. А любовь так легко переходит в слепое обожание.

Он направился к выходу.

— Я тебе не верю! — крикнула Ольга Михайловна ему вслед. — Ты лжешь! Эрик вернется…

— … Вернется! — выкрикнула она наяву и проснулась.

Торопливо поднялась и вышла в коридор. Дверь в соседнюю комнату была открыта. Посредине стоял старинный сундук с инструментами. По полу были разбросаны винты, шурупы, отвертки: кто-то долго рылся в сундуке. Ольга Михайловна принялась собирать разбросанные железяки. Как будто ничего не пропало. Не хватало одной вещи: ключа от несуществующего уже замка, того самого ключа, которым она чуть не убила на мосту милиционера, что отобрал посылку для Эрика.

Глава 3

Было девять вечера — время, когда Клим покидал сцену в «Таверне № 5» Суканиса и удалялся в «уборную», то есть в крошечную подсобку с несколькими столиками, стульями и мутными зеркалами по стенам. Наина, выступавшая после Клима, пропорхнула за его спиной, обдав резким запахом духов и пота. В таверне было жарко, а в «уборной» душно до непереносимости, сверкающий золотыми блестками пиджак Клима насквозь промок от пота. Клим сбросил его. Из старенького черного портфеля, с которым когда-то ходил на работу в НИИ, вытащил бутылку и отпил несколько глотков прямо из горла.

Пить теплую водку в жару… б-р-р-р… мерзость какая! Клим фыркнул, передернулся и спрятал бутылку обратно. И в ту же минуту почувствовал мерзкую дрожь. Тело превратилось в мягкое желе, и от слабости Клим навалился локтями на хлипкий столик. Коробки с пудрой, щетки, пустые флаконы полетели на пол. Клим придвинул колченогий стул и присел на край. Пот стекал по лицу и капал с кончика носа. Клим выругался. Приступ наверняка от жары, недосыпа да еще от водки. А вернее, всему причиной то мерзостное настроение, что не оставляло Клима в течение последнего года. Это было время второй метаморфозы, как он именовал про себя последний период своей жизни, не то упиваясь мерзостью, в которую погружался, не то пугаясь, не то иронизируя. Весь год он крутился волчком, окончательно теряя себя.

— Все, хватит, — пробормотал Клим, обращаясь к кому-то там, наверху, и ему показалось, что этот некто распростер над ним жесткие черные крылья и слушает, склонив голову набок.

Клим схватил грязное полотенце и обтер мокрое лицо. Приступ закончился так же внезапно, как и начался. Клим вновь откупорил бутылку и сделал глоток. Потом запрокинул голову к потолку и завыл, имитируя самый настоящий, доподлинный волчий вой.

— Здорово получается, а? — подмигнул он своему отражению в зеркале.