Небесное чудовище

Он не возражает, не говорит ничего, только пальцы у него, наверное, сейчас дрожат. Мои стражи умеют сдерживать эмоции, но иногда те настолько сильны, что заставляют трепетать их могучие тела.

– Огонек! – вздохом срывается с его уст, и я все-таки оборачиваюсь. В глазах – сейчас серых и туманных – боль и мольба. – Я и вправду глупец! Никогда не думал о тебе на самом деле, лишь искал способы удержать тебя рядом с собой… еще и Хушэня втянул.

– Как именно? – Этот вопрос действительно волнует меня.

И тут Гаошан делает то, чего я никак не ожидаю: падает на колени и виновато роняет голову.

– Этот страж подвел свою богиню. Накажите его.

Я уже сожгла тебя! – хочется орать мне. Такое самоуничижение бесит неимоверно. Как и дурацкая просьба о наказании.

– Прекрати представление, Бай Гаошан! Ты же древнее божество, Владыка! Ты не можешь протирать здесь полы. Встань немедленно!

Но он лишь мотает головой, отказываясь подчиняться, и смотрит на меня снизу вверх, а я испытываю неловкость. Привыкла задирать голову, чтобы видеть лица своих стражей.

– То, что я сделал, недопустимо, – произносит он. – Помнишь, Нянь Эньжу винила Хушэня в том, что он проводил больше времени с Маогуем, чем со своими женами?

– Как же не помнить! – Разговор тигриной четы в саду князя Ина встает перед глазами яркой картинкой.

– Это был отвлекающий маневр. Никто не стал бы подозревать в серьезном заговоре кутилу и повесу.

– Но зачем это Хушэню? Он ведь тогда еще не был моим прислужником. Или уже был?

– Был, – признается Гаошан. Даже мысленно не могу сейчас называть его Пеплом – мне слишком больно. – Я сделал это с ним.

– Но как? Разве можно привязать без крови?

– А кто сказал, что без крови? Помнишь нашу ссору из-за шпильки?

– Честно говоря, нет…

Тысяча лет прошла, моя память сильно пострадала во время перерождения, да и Печать Дня и Ночи добавила проблем. Подобные мелочи просто ускользают из воспоминаний, утекают, как вода сквозь сито.

– Вот этой. – Он проводит рукой, и на его аристократической точеной ладони появляется изящное украшение: шпилька с узором из цветов и бутонов вишни, сделанных из неизвестного мне бело-жемчужного переливающегося материала.

– Какая красота! – ахаю восхищенно.

– Я сделал ее для тебя, – с затаенной гордостью заявляет мой страж. – Сама шпилька – это солнечный луч. А узор – концентрированный дневной свет. У меня ушло не одно столетие, чтобы сделать ее. И десять тысяч лет совершенствования.

Мои глаза невольно округляются.

– Ты потратил десятки тысяч лет совершенствования, чтобы сделать безделушку?!

– Для тебя же старался! – хмыкает он. – Торопился успеть к твоему очередному пробуждению. Но… ты не меняешься. Тогда ты сказала то же самое – возмутилась. К тому же шпилька ранила тебя. Пронзила твой палец… Поэтому ты швырнула ее в меня – я еле увернулся. Так у меня оказалась твоя кровь. Тогда я еще не думал, как использую ее. Идея пришла позже, когда восстание уже разгорелось, и тебя нужно было спасать любой ценой. Я понял, что мы с Лэйшэном не сможем тебя защитить, и нужен кто-то еще. Мой выбор и пал на Хушэня – тигры были преданны тебе с самого начала. Первый клан после птиц-зарянок, который сам присягнул Дочери Хаоса, избрав ее своей богиней… Хушэнь и так был готов порвать любого за тебя, но мне этого было мало. Я пригласил его и Маогуя, который в те времена постоянно ошивался рядом с Тигриным Богом – как выяснилось потом, преследуя свою цель, – к себе на пир. И подпоил их Зельем, Лишающим Воли.

– Что? – Мой мир начинает стремительно рушиться. Это говорит мне Бай Гаошан? Образец законности и первый блюститель Небесных Порядков? Безупречный Владыка Дня?

– Поскольку Хушэнь не мог сопротивляться, я провел над ним Обряд Связывания, – со вздохом продолжает он. – А так как Маогуй буквально висел на нем, не желая отпускать ни на минуту, то Привязкой задело и его. К счастью, капельки твоей крови хватило, чтобы завершить ритуал. А когда эти двое пришли в себя, я пригрозил им силой Владыки, чтобы они не смели рассказывать тебе. К счастью, они не знали, что на Привязку мне пришлось потратить целых шестьдесят тысяч лет совершенствования, и я в тот момент был не сильнее новорожденного котенка.

– Десять тысяч на заколку, шестьдесят – на Привязку. Тебе всего восемьдесят пять тысяч лет, идиот!

Хватаюсь за голову: да что не так с моими стражами?! Почему они совсем не думают о себе? Зато теперь понятно, почему тогда Гаошан еле-еле смог потушить мой огонь, почему так сильно пострадал. А потом еще и силы, которых у него и так почти не было, ему ограничили…

Ненормальный! Убью! Точно убью!

Но сначала надо расставить все черточки в этом вопросе. Раз и навсегда. Чтобы больше не возвращаться.

– То есть когда я полетела в Котел Перерождений…

– …Хушэня утащило за тобой. И Маогуя тоже. Но поскольку ты уже перестала быть могучей богиней, то их суть перекорежило: Хушэня заключило в камень – тигриный глаз, а Маогуй стал вредным вечно голодным котом. И, кстати, зол он на Тигриного Бога, считая его источником своих бед.