Небесное чудовище

Хорошо быть высшей богиней – голова с похмелья не болит. Да и вообще само понятие похмелья отсутствует. Так что определенные плюсы точно есть.

Но есть и минусы. Например, сидящий напротив меня недовольный старик.

– Ты?! – Пьяная и полусонная, я не очень разобрала, кто именно меня нес и не показалось ли мне вообще. А сейчас даже не знаю – радоваться и кидаться ему на шею или печалиться: теперь-то он точно перекроет доступ к алкоголю.

Старик фыркает.

– Это грубо! – И надувается, как обиженный ребенок. – А ты ожидала увидеть кого-то другого? В моей-то хижине?!

Я вскакиваю с лежанки, куда меня – понимаю теперь – он же и уложил, и бросаюсь к нему с криком:

– Дядюшка Жу!

Обнимаю, будто и впрямь после долгой разлуки увидела любимого дядю.

Он похлопывает меня по спине и ласково бормочет:

– Ну-ну, хватит уже, задушишь старика, Никчемная.

И даже это прозвище, которое еще недавно очень злило меня, теперь кажется милым и домашним. Аж глаза мокреют. А от счастливой, наверное, даже немного глуповатой улыбки сводит челюсти. Прямо вижу, как Она внутри вертит пальцем у виска.

Отпускаю дядюшку Жу, и он указывает мне на стол:

– Я тут похлебку сварил из ростков небесного бамбука – будешь?

– Еще бы! – Усаживаюсь за стол и вооружаюсь керамической ложкой, будто я – не великая Дайюй Цзиньхуа, Богиня Чудовищ, а дождливая девочка Ю из Мира Смертных.

В прежние времена дядюшка Жу готовил редко. Обычно – только к моему очередному пробуждению, потому что я в таких случаях была очень слаба и не могла сама себя обслуживать. Но вкус его похлебки я запомнила навсегда: самое то после попойки или долгого сна.

Вскоре на столе появляется пухлая глиняная кастрюлька, источающая аромат. А потом часть вкуснейшего варева перебирается в мою тарелку. Что-то я становлюсь прожорливой. Так и располнеть недолго. Стану круглой, как мяч, и Пепел меня разлюбит. Хотя… Он же мой прислужник! Куда он денется?

Хихикаю и прошу добавки.

Сытая и довольная, перебираюсь вслед за дядюшкой Жу к очагу, устроенному посреди хижины, усаживаюсь рядом на мягкой циновке. Спутник моих странствий сейчас тоже сыт и доволен, а значит, я могу задавать вопросы. Теперь он не станет игнорировать меня, не имеет права не ответить. Здесь я куда выше по статусу и положению, хоть и бездомная и нахлебничаю у него. Спрашиваю напрямик:

– Скажи мне, досточтимый господин Жу, ты ведь видел само сотворение мироздания?

Он раздувается от важности – я еще в Мире Смертных поняла, как он любит лесть и поговорить о своей древности.

– Да, ты права, о богиня, – в тон мне вторит этот наглец. – Я видел, как Создатель ваял этот мир из пыли и света. Он даже просил меня подержать его первые неровные блины. Пока мучился поиском идеальной формы, пока не скатал первый шарик…

– И ты видел, как родилась я?

– Увы, твое рождение я не застал, богиня. Ты ведь ровесница Создателя. Когда появился я, ты уже спала. Но я застал твое первое пробуждение.

– Значит, ты знаешь, почему я стала Богиней Чудовищ? – Склоняю голову и смотрю на собеседника пристально.

Он теряется.

– А разве ты сама, о великая, не помнишь?

Прикасаюсь к виску, трясу головой, а потом развожу руками.

– К сожалению, Печать Дня и Ночи серьезно повредила мою память. Я мало что помню из жизни Дайюй Цзиньхуа. И те события, о которых спрашиваю, забыла.

– Чудовища выбрали тебя своей богиней, потому что никто больше не хотел ими повелевать. Ты тоже была чудовищем, но при этом ни разу не принимала звериную форму. Ты – высшая ступень развития чудовищ, если говорить прямо.

Да уж, приласкал. Не знаешь, радоваться или плакать.

– Зачем чудовищам нужна была богиня? – Этот вопрос интересует меня очень давно.

– А зачем нужны боги ветра, дождя, грозы?

Пожимаю плечами – и верно, зачем?

Дядюшка продолжает:

– Чудовища пришли к тебе, потому что им нужен был, скажем так, свой представитель среди небесных. В высших чинах.

– То есть чудовища, самые могущественные существа во вселенной, нуждались в защите?

– Да, – вздыхает дядюшка Жу, – потому что небесные относились к ним хуже, чем к низшим демонам. Делали их своими прислужниками, накладывали заклинания, заставляющие всегда находиться в полуоблике, а некоторых и вовсе убивали, чтобы создать украшения.

– Украшения? – повторяю эхом.

– Да, безделушки. Например, из глаз птиц-зарянок.

– Что?! – я едва не подпрыгиваю на месте. – Как такое возможно?

– Если птицу-зарянку убить в ее зверином облике, то глаза ее твердеют, обращаясь в драгоценные камни. Чистейшие изумруды.

Внезапно мне вспоминается перстень на пальце князя Ина. Сначала я не придала ему значения – Третий Брат Небесного Императора увешан драгоценностями с ног до головы, – но теперь отчетливо видела его: золотой перстень с огромным ярко-зеленым изумрудом.

– И что, – продолжаю, хотя внутри все леденеет от предположений, – на них велась охота?

– Не совсем. Если ты убьешь птицу-зарянку просто так, ради извлечения глаза, то он останется всего лишь мертвым птичьим глазом. Чтобы глаз превратился в драгоценный камень, птица-зарянка должна была исполнить Песнь Души.