Небесное чудовище

– Брось, Лэйшэн, – машу рукой. – Одна ночь – и ребенок? До войны и моего низвержения я отдавалась многим мужчинам. И тебе в том числе. Так почему же ребенок должен появиться именно сейчас?

– Потому что обстоятельства другие, Цзиньхуа. С Гаошаном ты занималась любовью не как великая Богиня Чудовищ, а как девушка Ю. Твой огонь покорился ему, подчинился, признал в нем Владыку. Ты мечтала о нем, ждала и отдалась ему по-настоящему – не только телом, но и душой, сердцем… Тогда ты любила его.

Лэйшэн говорит все это с жаром. И я понимаю, чего ему стоит произнести подобные слова, признать это, окончательно и бесповоротно отдать меня другому. И мне хочется уцепиться за них, хочется верить, но… Я так часто разочаровывалась. Так часто мои надежды разбивались о реальность.

Поэтому решительно качаю головой и говорю:

– Заманчиво, Лэйшэн, но нет.

– Зря ты так категорична, Цзиньхуа. Потому что, – он снова дарит мне мягкую улыбку, – ты светишься изнутри. Как та тигрица, когда она бежала к своим тигрятам. Тот же свет. Подумай об этом.

Произносит, поворачивается и улетает прочь, оставив меня, растерянную, среди небесных сфер…

Свечусь? Я свечусь? Вытягиваю вперед руку, осматриваю. Задираю юбку, приподнимаю ногу. Ну да, кожа у меня здесь, на небесах, стала белее и нежнее нефрита, гладкая и безупречная. Как в старые добрые времена. Она действительно так тонка, что кажется полупрозрачной. Но… свечение? В упор не вижу его. Однако Фэн Лэйшэн не похож на выдумщика или фантазера, зато он тот еще романтик. Да и всегда отличался тем, что подмечал детали, незаметные другим…

Та-а-а-ак!

Бесовка подождет. Проблемы мироздания, птицы-зарянки и все остальное – тоже. Появились дела поважнее!

Я разворачиваюсь и направляюсь к резиденции Пепла. Честно сказать, мне страшно ему признаваться. Страшно даже просто высказывать предположения. Потому что это будет конец. Да-да, славной вольной и беспечной жизни Дайюй Цзиньхуа придет конец! Гаошан точно потащит меня жениться! И никаких возражений слушать не станет. Но разве солидно мне, древней великой богине, выходить замуж за мальчишку, да еще и за собственного стража? Нет-нет-нет, надо мной же будут смеяться!

Но первой смеется Она: «Когда тебя стало волновать мнение других и разница в возрасте?»

Тут верно. Возразить мне нечем.

Однако…

В размышлениях влетаю прямиком во дворец Пепла и сразу же попадаю в его объятия.

Он сжимает руки в кольцо на моей талии, смотрит взволнованно, будто душу вспарывает своими серыми, словно со стальным отблеском, глазами.

– Так и знала, что найду тебя здесь.

Владыка Дня усмехается:

– Я не стал злоупотреблять гостеприимством князя Ина и поспешил домой сразу же, как ты ушла. Знал, что первым делом придешь ко мне.

Склоняю голову ему на грудь и ловлю себя на том, что, оказывается, быть маленькой и слабой рядом с большим и сильным – не так уж и плохо. Да и в объятиях его так уютно и безопасно. Может, и хорошо быть его женой? Может, у нас выйдет?

Пепел задумчив и печален. Он играет моими волосами, пропускает пряди через тонкие пальцы.

– Как там Хушэнь? Жив?

Улыбаюсь до ушей.

– Жив, куда он денется! Но он – тот еще гад! У него же там тигрята родились, его женщины в нем нуждались, а он!

– Не вини его, – грустно произносит Пепел.

– Ну вот еще! Он заслужил! И потом, я вправе не только винить его, но и наказывать. В конце концов, он – мой дух-прислужник.

Бай Гаошан вздыхает.

– Он не хотел им быть, – говорит тихо и отводит взгляд, не позволяя заглянуть в глаза.

– Что это значит? – требую я ответа, высвобождаясь из его объятий.

– То, что я принудил его…

– Ты? – Вскидываю на своего стража глаза, не веря. – Но зачем?

– Помнишь, я говорил тебе, что искал способы переписать Предначертанное, изменить твою судьбу? Мы с Лэйшэном знали обо всем с самого начала. Знали, что однажды ты падешь, будешь низвергнута. Брат смирился и принял для себя решение быть рядом с тобой всегда, а я упрямо хотел все изменить. До последнего.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашиваю я.

– Помнишь то письмо? От Хушэня ко мне. Мне нужно было, чтобы кто-то изнутри, кто-то из чудовищ подтолкнул тебя к поражению в той войне. Мне нужно было, чтобы тебя предали. Я считал, что именно так смогу тебя защитить…

Хмыкаю и отхожу от него подальше. Мне нужно осознать услышанное, уложить в голове. Странное у моих стражей представление о спасении меня: один вонзает в сердце отравленный кинжал, другой – взращивает предателей в моем же стане.

Отворачиваюсь от Пепла и смотрю вперед невидящим взором.

– Каким образом это могло защитить меня?

– Потом, на суде, я бы выступил в твою защиту. Сказал бы, что это коварные чудовища соблазнили тебя. Подтолкнули к бунту.

– Ты глупец, Бай Гаошан, – горько усмехаюсь я. – Тебе бы никто не поверил. Они слишком хорошо знали меня. А вот ты, видимо, совсем не знал, если решился так унизить меня. Я бы первой рассмеялась тебе в лицо.