Небесные (СИ)

После тяжелого мучительного собрания министр финансов обсуждал вместе с Садором совместный проект - торговое предложение мирасцам. По идее участвовать в нем должен был и Карояк, представляющий теперь министерство торговли, но по молчаливому уговору обоих министров было решено исключить его из процесса и представить в министерстве уже готовый проект. Садор предлагал принять помощь мирасцев в работе на рудниках за предоставление дальнейших скидок в готовом продукте. Министр финансов соглашался со всем, кроме дозволения мирасцам работать на горнах - за этот секрет было уплачено немало, - и за размер последующих скидок - добыча железа - дело хлопотное и затратное. В разгар взаимоуступок их прервали.

- Зерно, господин Амааль, - пучил глаза чиновник, - напали на обозы с зерном.

Министра вынесло из кабинета. Забыв всю степенность, приличествующую высокому сану, Амааль оседлал коня и помчался вскачь, давя зевак.

Обозы из Гильдии были в двух днях пути от столицы. С их помощью министр рассчитывал пережить зиму, а там должна была подойти вторая партия, из-за которой он торговался до потери пульса. Пропало, все пропало. Продуманный до мелочей маршрут, тщательно подобранная охрана, тысячи ждущих людей.

Стража перебита. Ломаными куклами валяются вдоль удаленных дорог, выживших нет. У одного из груди торчат вилы. Другому чем-то острым снесли полголовы. Покоятся в одном исподнем, босоногие. На боку лежит один разбитый обоз. Внутри - пусто, вынесли все подчистую. Увели лошадей. Амааль в ярости. Попадись сейчас кто, задушил бы голыми руками. Тяжелым взглядом обводит патруль.

- Найти. Пятьдесят обозов не могли уйти далеко. Нелегко спрятать. Найти. Или убью.

В горле клокочет от ярости. Он разворачивает коня, возвращается в город. Дело рук советника, Амааль уверен. Как уверен и в том, что если Рахман не заставит подстрекателя говорить, это сделает он. Однако, и в Судном дворе сумятица. Еще на подходе Амааль слышит рыки министра юстиции. Прыгают по стенам отблески факелов. Застывшая грязь размолота в крошево - столько по ней топтались. Никем не остановленный, министр юстиции входит в тюрьму, идет в дальний ее конец. Его встречает бешеный взгляд Рахмана - за деревянной решеткой покачивается вздернутое тело подстрекателя.

ГЛАВА 10

Карим сладко зевнул и потянулся. Мышцы приятно напряглись, вытянулись, расслабились. Миг - готов хоть пешком обойти весь мир, пусть и скакали вчера с рассвета до заката. Спали в старом сарае. Чем ближе к столице Кнотта, тем сложнее находить на ночь пристанища. Провожают подозрительными взглядами. Ночевать во дворы и амбары впускают неохотно. Кариму включает все свое обаяние, чтобы достать еды.

Справа от него сопят оба. Карима больше не опасаются, костров на ночь не разводят, но это единственные изменения. Спешат все так же. Карим привык к постоянному свисту ветра в ушах. Уже сегодня к вечеру планировали пересечь ворота Баль-Гуруша. Карим в предвкушении. Он увидит столицу!..

Исчезло все привычное, что было в Бараде: ни коготников, ни крюколапов, ни звенелок. Одна, впрочем, каким-то образом все же затесалась в одежду, теперь Карим был в этом уверен, но избавляться от одежды не стал. Он еще не видел на Большой Земле стригачей, достать паутину было негде. Радужная пропала: всю перевел на юнца. Ничего, Карим его еще встретит, три раза спросит. Элементаль не отставал, Карим видел, как тот собирал по дороге души. Карим бы и рад избавиться от настырного горного духа, но тот не внемлет человеческому языку, благодарно и настойчиво прилепился к карме. Много чудес и помимо него. Каких только пейзажей не видывал Карим, по каким только местам не ходили его ноги. Таких картин и таких просторов не увидишь в Бараде, но и барадских больше не встретишь здесь.

Резко встал сутулый. Бесшумно приподнялся, пошел к ручью умываться. Меч, параноик такой, захватил с собой. К пробуждению благородного Карим наскоро приготовил завтрак, блаженно щурился на солнце.

Подкрепились, оседлали лошадей. Последних меняли уже три раза - не выдерживали темпа. Сейчас спутницей Карима была смирная, такая же блаженная кобылка, щурившаяся на солнце и взаимно недолюбливающая сутулого.

Чем ближе к Баль-Гурушу - тем больше селений. Карим с удовольствием чешет языком, оттачивает речь, лучистым взглядом растапливает девичьи сердца. Уши тонко настроены, мимоходом выведывает план местности, составляет маршрут. Только за счет его находчивости и забрались так далеко. Хотя путь был не всегда гладкий и не всегда без казусов. Карим, к примеру, до сих пор с удовольствием вспоминает деревню невидимых.

Вышли на нее по черному дыму, вившемуся из трубы. Как раз было время подыскивать ночлег. Деревня как деревня. Ни Карим, ни его спутники не приметили ничего опасного. Карим спешился у крайнего дома, деликатно постучал в крепкую добротную дверь.

- Кто там? - скрипуче спросила дверь.

- Странники, - весело откликнулся Карим, - спешим в столицу по личному приказу царя. Не соблаговолите ли пустить усталых служителей короны и оказать тем самым стране неоценимую помощь?