Небесные тела

Я часто задумывался, какая она, эта страна, которую я покинул в раннем детстве, не успев познать. В воображении вставала ужасная картинка: ряд черных гробов в багажном отделении самолета. Первый – отца, затем матери, мой, Галии, брата. Перелет из Каира в Маскат, который мы совершали уже мертвыми. Потом наши тела из гробов извлекают руки незнакомых мне родственников, чтобы под палящим солнцем захоронить тела на кладбище аль-Авафи, где нет ни одного деревца, не пробивается ни одной травинки. Порой мне хотелось, чтобы отец поменял свои намерения и нас похоронили на одном из полных шума и суеты кладбищ Каира, где снуют торговцы и отовсюду слышатся аяты Корана. Но лучше, чтобы мы сели на рейс в Маскат живыми.

Когда я наконец вырвался за границы его плана и познал вкус свободы – свободы выбирать себе книги по духу и друзей по сердцу, возможности выбирать место по внутреннему ощущению, – я перестал быть простым продолжением или воплощением задумок другого человека, пусть он и был моим отцом. Я избавился от преследовавшей меня головной боли, от болезненного страха остаться запертым в темноте. Я полюбил гулять по улицам Каира. Других я и не знал. Привязался к друзьям-египтянам. Они были настоящими, кричали на демонстрациях, рисовали картины, мечтали, порой, конечно, хулиганили. Но они не были бледными тенями своих предков, возводимых в ранг святых. Отец хранил молчание. Он не пришел на первую мою выставку. Не прочитал ни одной статьи, где говорилось о моем творчестве. Он стал относиться ко мне с прохладцей, граничащей с высокомерием и разочарованием. И когда я уже начал забывать страну, которая называется Оманом, умерла Галия. Мир вокруг нас рухнул. Когда встал вопрос, где ее хоронить, я осознал, какими прочными узами мы все в семье связаны друг с другом, даже я, свободный художник.

Отец поседел буквально за два дня. Мы собрали чемоданы и вернулись все. Живыми. Кроме Галии. Которая воплотила мой кошмар – мертвое тело в гробу на борту самолета.

Возвращение в Оман оказалось не таким уж невозможным, как представлялось. Нужно было просто купить билет туда-обратно, чтобы похоронить сестру. А потом вернемся в Каир, в свой дом, к своей работе, к своим друзьям. Но все пошло не по плану. Эта незапланированная поездка сначала будто связала нас воедино тугой веревкой, а потом кто-то потянул за нее и выдернул нас из того кошмарного сна, в котором мы пребывали все последние годы, живя с полной уверенностью в том, что домой мы никогда уже не возвратимся. Галия заплатила своей жизнью за наше освобождение от этого наваждения. Жертва была просто необходима, она стала тем мостом, который появился перед отцом, и мы пошли по нему вслед за ним в Оман. Этим мостом стал гроб, который мы несли на пустынное, голое, лишенное растительности кладбище аль-Авафи. С телом Галии, родившейся и прожившей всю жизнь в Каире».

Асмаа и Луна

Асмаа навестила отца, которого сразу после ее свадьбы поразила страшная горячка. Аззан, увидев дочь, приподнялся, подоткнув под спину подушки, и попросил ее почитать что-нибудь из аль-Мутанабби. Асмаа начала тихо, но затем вдохновенно продолжила:

Отвергнут я, и меры нет тоске,
И жизнь моя висит на волоске.

Взошла луна… Она ли мне нужна?

Я одинок, и ночь моя длинна…

Мне не страшны ни беды, ни хула,

Но без тебя и жизнь мне не мила…[31]

Отец с трудом поднял руку, и она замолкла. Ее взгляд упал на его запястье с седыми волосками. У него был такой сильный жар, что ей самой становилось душно рядом с ним. Ее смущали остатки хны на собственных руках. Она хотела набраться смелости, уложить его в кровать и погладить по голове. Но вместо этого она почувствовала стыд и вину, как будто надо было у него за что-то попросить прощения. Она потянулась через окно и затянула ветки растущей рядом крушины в комнату. Воздух в ней накалялся все сильнее. Ей почудилось, что души ее будущих детей парят вокруг деда и посылают ей знаки. Одновременно его лицо становилось мертвенно-бледным. Асмаа остолбенела и вышла из ступора, только когда отец вытащил из-под подушки потрепанную тетрадь. Асмаа всмотрелась: «Из заседаний судьи Юсефа бен Абдель Рахмана». Она взяла ее в руки, и тетрадка сама распахнулась на странице с нарисованным резным листочком. Аззан кивнул, и она приступила к чтению: «Знай, что Луна похожа на другие небесные тела и по ней мы ориентируемся в мирских делах. Если она в силе, все идет хорошо. Если с ней что-то не так, все валится из рук. Если Луна приближается к какому-либо небесному телу, то качества, заключенные в нем, усиливаются. Если Луна удаляется от него, его сила иссякает. А когда наступает полнолуние и Луна притягивается к Марсу, то это самое лучшее из времен, но если Луна убывает и находится в зоне влияния Сатурна, тогда жди самого страшного, что может произойти!»

Мать Абдуллы