Небесные тела

Марван не просто никому об этом не рассказывал, он даже в молитве делал вид, что ничего не происходит, не помышляя о том, чтобы воздеть руки к Всевышнему и взмолиться о помощи, попросить наставить на путь истинный. Он был уверен, что знает что делать. Он Тахер[32], и ему нужно сохранять чистоту своей души. Он должен быть таким, каким представляют его люди, каким воображает мать. А если его рука еще раз потянется за тем, что ему не принадлежит, он ее отрубит.

Однако по прошествии некоторого времени, за которое умер его отец и мать уже оправилась от горя, он зашел ночью к ней в комнату и забрал флакон ее новых духов, серебряный кинжал отца и незначительную сумму денег, забытых на столе. И не успело рассвести, как он перерезал вены на своей вороватой руке отцовским кинжалом и лег в одиночестве, к которому всегда стремился, истекать до смерти кровью.

Сулейман

В девяностые годы позапрошлого века неурожай фиников заставил самого прозорливого из торговцев по имени Хиляль искать другой товар, суливший хорошую прибыль. Хиляль, унаследовавший от предков деловую жилку и сам имевший за плечами немалый опыт на рынке, решил, что подходящей заменой финикам могло бы стать оружие. Хотя султан Фейсал в 1891 году издал приказ, запрещающий оманцам вывозить через порт Гвадар[33] военное снаряжение, Хиляля и сотоварищей, которые тоже к тому времени смекнули, что лучшего источника постоянного дохода не найти, особенно если учесть, как нуждаются в оружии афганцы, это не остановило. Ящики с контрабандой принимали на своем берегу персы и хранили их на подпольных складах, пока не сбывали представителям афганских племен и белуджи. Некоторые из торговцев разбогатели, посылая оружие в Индию и Занзибар, но Хиляль продолжал сотрудничать с персами, полагаясь на то, что нет более безопасного порта, чем Гвадар. Вскоре бизнес пошел на спад из-за роста налогов на ввоз оружия. Тогда Хиляль, спасая свое верное дело, связался с компанией индийских торговцев, доставляющих оружие прямо из Европы. Во главе индийцев стоял некий Камджи Рамдас. 22 января 1908 года пароход «Гьедала» пришвартовался в порту Маската, и Хиляль забрал свою долю – полсотни ящиков с оружием. Винтовки повезло перепродать тут же в Гвадаре по семьдесят долларов за ствол. Вот тогда в момент озолотившийся Хиляль вознамерился стать зятем одного из шейхов аль-Авафи. Спустя десять лет его брака появился на свет Сулейман.

Хиляль надеялся, что после Сулеймана народятся еще дети. Но все они погибали в младенчестве. Люди поговаривали, что на Сулеймане порча и что поэтому он подозрительно сильно потеет и мрут его братья. Отца надоумили сводить мальчика к знахарю, который посадил Сулеймана перед собой и внимательно осмотрел его голову, по которой тек пот. Как только он нашел на голове точку, из которой бежала струйка, вскричал: «Поймал!», взял кочергу, нагрел ее и прижег это место на голове мальчонки как источник всех бед. После Сулеймана родился Исхак, а за ним беленькая худенькая девочка, все свое детство просидевшая в углу, потом вышедшая замуж дважды – по очереди за своих двоюродных братьев по материнской линии – и дважды разведенная. Исхак пошел весь в мать – нерешительный и тихий. Сулейман же унаследовал хватку отца, его проницательность, высокий рост и стать, но вместе с тем вспыльчивость и прозвище торговца. В наследство от него же Сулейману достался просторный дом из глины. Правда, он торговал уже не оружием, а финиками, но настоящую прибыль ему приносила только работорговля.

Масуда, все еще тут

До Масуды, запертой в своей комнатенке, наконец-то дошло, что Шанна с мужем уехали навсегда и что она больше не увидит дочь. Теперь в еде и уборке надо было надеяться только на милость соседок. Голос ее звучал с каждым днем все тише: «Я Масуда… Я тут». Она сгорбилась до такой степени, что в деревне спорили: когда Масуда умрет, надо ли ее хоронить согнутой в три погибели или распрямлять ей спину? Настоящее Масуда воспринимала как в тумане, в то время как воспоминания прошлого ясно вставали перед ней. В памяти всплывали сцены, которые, казалось бы, должны были быть давно вытеснены и стерты: как она, собираясь по дрова, услышала голоса в комнате Сулеймана и из любопытства прильнула к оконцу. Хозяин с женой спали в разных комнатах, так как три недели назад она родила мальчика. Сестра хозяина постучала и, не дождавшись ответа, рванула дверь. Он вытянулся: «Все в порядке?» Она долго смотрела на него, потом произнесла: «Твоя жена».

Он схватил галабею и наспех начал одеваться: «Что с ней? Ты говорила: брось рабынь, женись! Женился! Ты говорила, она родить не сможет, так она принесла сына. Что теперь?»

Он присел на край кровати. Она встала перед ним и проговорила своим шипящим голосом: «Я видела ее и Салима, раба шейха Саида, у куста базилика».

Сулейман задрожал. Не меняя тона, она закончила: «Не беспокойся! Уж я о ней позабочусь!» – и вышла.