Небесный артефактор

Мы переглянулись и одновременно вздохнули. Вопреки ожиданиям врачей, состояние Завидича позволило перевести его на домашнее лечение еще в конце августа. Но гостевать у Гюрятиничей опекун наотрез отказался: невместно, дескать. Нашел время вспоминать о родовой гордости. Но нет, уперся рогом, и нам пришлось снимать для него номер в одном из новгородских отелей. Точнее, поначалу мы думали, что в номере будет жить только он. Но опекун быстро и доходчиво объяснил, насколько мы ошибаемся, так что в отель мы переехали всей компанией. А визиты Хельги к своему жениху тут же были непонятно с чего ограничены.

Точнее, отныне в имение Гюрятиничей или в гости к капитану «Феникса» Хельга могла отправиться лишь с сопровождением. И тут выбор был невелик. Либо тетушка Елена, которая как-то незаметно переехала в наши апартаменты в отеле, либо я. Учитывая мою занятость и нежелание пассии опекуна покидать больного, частота встреч Хельги с Владимиром значительно сократилась, а агрессивность дочери Завидича, как следствие, весьма повысилась. Впрочем, опекун от нее не отставал. Мужику явно надоело валяться без дела в постели, и раздражение больного теперь могла унять разве что тетушка Елена… отчего-то грустная и молчаливая в последнее время. Я же старался и вовсе пореже попадаться на глаза и Хельге и опекуну и пропадал в мастерской, на «Мурене», у Осининых или Алены. Что угодно, лишь бы не оставаться меж двух огней в этом чертовом отеле. Полегче стало, только когда опекун освоился с тростью и стал покидать номер на своих «троих». Собственно, именно в один из таких визитов в имение Гюрятиничей, куда я, по установленному Завидичем порядку, сопровождал Хельгу, нам и доставили письма Несдинича. Ну да, куда ж мы без присмотра… Тьфу!

Новость о скором отъезде заставила меня форсировать приготовления. Так что следующие три дня я проводил на поле за городом, куда добирался, старательно отсекая любых наблюдателей. Здесь готовился мой макет. Сколько исписанной рунами фанеры ушло на приведение его в божеский вид — это что-то. Но самое противное было в том, что работу над этой «игрушкой» я не мог доверить никому. Вообще! Пришлось самому обшивать поверхности тканью и обработанной фанерой. Та еще работенка. Хорошо, что к моменту получения приказа, а ничем иным письма Несдинича я считать не могу, бо́льшая часть работ с макетом была уже завершена. Как чуял, что скоро у контр-адмирала кончится терпение и он вновь законопатит нас в Китеж.

Ну а по вечерам я возвращался в Новгород и отправлялся к Алене. Я же обещал приходить чаще… вот и держал слово. Это были славные вечера. Спокойные и очень приятные. Рядом с этой девушкой я отдыхал душой, и грызшие меня почти все последнее время боль и злость отступали под ее взглядом. Как бы я хотел, чтобы этих вечеров было больше… Но увы.

Неделя пронеслась, словно один день. И вот субботним вечером мы с Хельгой, одинаково сердитые и нервные, разбрелись по своим комнатам в отеле, начисто проигнорировав заказанный опекуном ужин. Заточение в Китеже было не по душе ни мне, ни моей названой сестрице. Но если Хельга честно заявила отцу, что идет собирать чемоданы, чтобы не возиться с ними утром, то я… я просто собирался сбежать из отеля, чтобы провести этот вечер с Аленой. Кто знает, когда мы теперь с ней увидимся?

Впрочем, была еще одна причина. Именно на сегодняшнюю ночь я запланировал свою операцию. Ту самую, что по моим расчетам должна гарантированно решить все мои текущие проблемы. Но это будет позже, а пока… Я чуть приоткрыл огромную створку окна и, вдохнув холодный осенний воздух, напоенный терпким запахом преющей листвы с острыми нотками дыма от горящих в садах костров, решительно кивнув, принялся готовиться к выходу. Первой заняла свое место портупея с пистолетом, следом, горизонтально на поясе за спиной, удобно и не менее привычно разместились ножны с внушительным ножом. Вместо ставшего почти привычным пиджака от «тройки» поверх жилета лег бушлат. Вместо шляпы — подаренная Ветровым, кажется, чуть ли не сто лет назад фуражка с разлапистым «крабом». На ноги тяжелые ботинки с грубой рифленой подошвой, в руку — давно подготовленный выуженный из-под кровати саквояж. Готов. Стоп. Штурманские ночные очки!

Пошарив по карманам бушлата, отыскал пропажу, и массивные «консервы» заняли свое законное место поверх «краба». Надевать их, как положено, сейчас было неудобно. Хоть освещение в городе и недотягивает до залитых светом ночных трасс того мира, но и имеющегося достаточно, чтобы засветить «картинку». Впрочем, их время еще придет. Позже.