Небьющееся сердце

Бабушка Арнольда, Мария Августовна, происходила из семьи немца-колониста, поселившегося в незапамятные времена в городке К. – крупной узловой железнодорожной станции на юге Украины. Среда обитания здесь была пестрой – бок о бок уживались украинцы, поляки, русские, немцы. Разводили яблоневые сады, работали на железной дороге и беспробудно пили. Весь ритм жизни диктовался железной дорогой. Это был Молох, которому поклонялись, от которого кормились, который карал и миловал. Жизнь была размерена от поездки до поездки. Арнольд помнит, как собирался «в поездку» дядя Антон, двоюродный брат матери, надевал тужурку, от которой пахло паровозным дымом, фуражку, как его жена, тетя Люда, готовила тормозок со снедью. Дядя Антон был машинистом – аристократом от рабочего класса. Сильно пил и по причине пьянства раз или два даже отстранялся от поездок и переводился в механики.

Арнольд помнит, как приезжал с бабушкой проведать родственников, которых было пол улицы… Арнольд помнит привязанную к забору белую соседскую козу, которая паслась прямо на улице, буйно заросшей лебедой, цикорием и ромашкой. У нее были зеленые прозрачные бессовестные глаза и манера смотреть не мигая. Коза приставала к прохожим, попрошайничала. Арнольд приносил ей хлеб и яблоки… Яблоки! Белый налив его детства! Громадные бело-золотые, сладкие, как мед, яблоки, от их запаха кружилась голова. Помнит тетю Люду, жену дяди Антона, урожденную Соколовскую, девушку из польской семьи, некрасивую, с побитым оспой лицом, удивительно добрую и беззаботную хохотушку, троих их детей – кузенов Арнольда. Старшего – Славика, тощего и бледного паренька, ученика железнодорожного техникума, девочку, ровесницу Арнольда, а было ему тогда лет семь или восемь, копию тети Люды, тоже Люду, Людку-будку, и младшего, любимца и баловня всей семьи, четырехлетнего хулигана Толика, который «ходил головой» и «варил воду» из матери, брата, сестры, а также соседей и соседской козы.

Когда возвращался из поездки дядя Антон, накрывалась нехитрая вечеря. На стол ставились вареная молодая картошка с укропом, сало, зеленый лук и огурцы со своей грядки, жареная рыба, черный хлеб. Рыбой снабжал половину поселка сосед-рыбак. И непременно самогон. Дядя Антон, немногословный и спокойно-улыбчивый человек, поразительно красивый, черноглазый и черноволосый, с кудрявым чубом, напиваясь, превращался в буяна, скандалиста и драчуна. Но это уже потом, а сначала дружная семья сидела за столом и вечеряла. Неторопливо точился бесконечный разговор о родственниках, знакомых, соседях, железной дороге и новой форме, которую вот-вот будут выдавать.

Старею, думал Арнольд. Съездить бы туда на денек. И на могилу бабушки тоже надо бы. А что? Взять Марту и рвануть! И на минуту он поверил, что это возможно – приехать туда, разыскать ту улицу, подойти к хате с небольшими оконцами, с палисадником впереди, где буйно растет всякая трава и цветы – и золотой шар, и мальвы, и любисток, и мята, и… эти, как их… Кульбабы! – вспомнил он далекое полузабытое слово из детства.

А какие слова знала бабушка! Таких теперь никто не говорит и никто уже не знает. Забылись. Слова – как люди, сначала бывают молодые, потом стареют и, наконец, умирают.

– Ну-ка, убери этот гармидер! – кричала ему бабушка. – И то быстро!

– Бабушка, а что такое гармидер? – спрашивал Арнольд, не спеша повиноваться, притворяясь, что не понимает.

– Беспорядок! – отвечала бабушка. – Собери все игрушки в ящик. И то быстро!

Для определения беспорядка высшего качества у нее было в запасе другое словечко: «судомыгомора». Эта «судомыгомора» представлялась Арнольду противным и гадким существом вроде Бармалея, вдобавок растрепанным и неумытым. Жила она в темноте под кроватью Арнольда и только и выжидала удобного момента, чтобы цапнуть его за ногу. Уже после смерти бабушки, будучи совсем взрослым молодым человеком, он узнал, что была она нечем иным, как Содомом и Гоморрой, наказанными библейскими городами… прочитал где-то и сразу вспомнил бабушку…

Глава 11 Оля и де Брагга

Рассказывай мне свои сновидения, и я скажу тебе, кто ты.

И. Пфафф

Оля проснулась и, не испытывая ни малейшего желания встать, лежала в своей любимой позе – свернувшись клубочком, глядя в окно. День обещал быть жарким, а пока прохладный еще ветерок гулял по комнате. Нужно было вставать и приниматься за уборку, задуманную еще неделю назад и отложенную по причине перемен в судьбе. Но Гильда Гильдой, успех успехом, а убирать все равно придется.