Небо и земля. Том 2

Стенографист записывал, а доугэнцы, давясь смешками, закашливались из-за масурдала*, попавшего не в то горло. Веч с досадой разминал костяшки: и в столовой ривалы общались на несерьезные темы. Словом, ничего стоящего.

- Что запланировано сегодня? - спросил Э'Рикс.

- Изъявили желание проехаться по окрестностям, - сообщил Крам.

Под конвоем - иначе не скажешь - ривалы обошли город, точнее, центральную часть. Изучили с разных ракурсов главные административные здания - комендатуру, больницу, школу, библиотеку, испросили разрешения побывать внутри и, получив закономерный отказ, не расстроились.

Долго разглядывали амодарский храм на расстоянии, переговариваясь негромко.

- Классический образец архитектуры... в удовлетворительном состоянии... прибыль от туризма не окупит затраты на содержание... и все же буду рекомендовать... - уловил Веч обрывок беседы, и на него вдруг накатило раздражение. Чтобы отвлечься, достал портсигар и закурил.

Храмовая труба не удивила союзников. Веч знал, в Ривале тоже принято кремировать усопших, но эта необходимость продиктована, прежде всего, дефицитом свободной земли. Поэтому вместо кладбищ в городах устанавливают общие памятники, которые каждый день пополняются сотнями небольших табличек с именами и датами рождения и смерти. В Ривале и умереть-то непросто. Церемония кремации запутана тонкостями, как и выбор места для таблички памяти.

Пусть ривалы и усложняют жизнь и смерть тысячами бессмысленных ритуалов, стоит уважать союзников хотя бы за то, что они не исповедуют добровольное самоубийство, бесовскую тхику*.

На этом уважение Веча и заканчивалось. Зато мнительность и недоверие никуда не делись. Вдобавок раздражительность некстати одолела. Быть может, оттого, что её ноги ходили по этой мостовой и поднимались по этим ступеням, и имелись в этом городишке места, дорогие её памяти и сердцу, а сейчас два хлыща-ривала равнодушно обсуждали будущую перепланировку улиц и кварталов, употребляя в речи слова: "снести", "сравнять", "очистить".

Веч встряхнул головой, прогоняя идиотские мысли. Бесы раздери, ему-то какое дело до амодарского города? Ривалы могут сколько угодно равнять его с землей вместе со всеми жителями, но произойдет это через месяц и не раньше.

Однако раздражение не покидало. Прицепилось лапками-крючками - не оторвать. Веч сопровождал ривалов, а раздражение сопровождало его.

Доугэнцы не усмотрели особых подозрительностей в просьбе гостей и организовали обзорную экскурсию по окрестностям города.

- Хорошая техника, - постучал Жети по крылу машины.

Конечно, хорошая, ему ли не знать. Собрана в Доугэнне по технологии ривалов, - поджал губы Веч. Но Доугэнна, кровь из носу, прикладывает все усилия, чтобы избавиться от рабской зависимости, и этот день не за горами.

- А в снегу не завязнет? - поинтересовался Жети.

- В глубоком снегу только танк не вязнет, - ответил Крам, забираясь на переднее сиденье.

Жети скривился так, словно ложку соли зараз проглотил.

- При больших колесах будет и хорошая проходимость. А на гусеницах еще лучше, - подтвердил Веч и скомандовал охране: - Загружайсь!

День тихий, безветренный, солнце пригревает, и всё же заморские гости продрогли. Крам посмеивался: чудные эти ривалы, в пижонских брюках и с шутовскими шарфиками собрались на вылазку за город.

- Ветер низинный, северо-восточный, не более ноль пяти в секунду. Штиль, - констатировал Жети. - Какая здесь роза ветров?

- Понятия не имею, - пожал плечами Веч.

Доугэнцев сейчас меньше всего волнуют всякие розы-мимозы. Зато гости с интересом изучают местный климат, разумеется, в те моменты, когда не костерят его последними словами. Целесообразность постройки ветряной электростанции в этом районе - одна из задач, на которую ривалы должны дать ответ в рапорте своему начальству. Они и не скрывают, обсуждая меж собой эту тему в гостиничном номере, как и не прячут карты местности, разложив их на журнальном столике. Между параллелями и меридианами нагромождение карандашных пометок - по рельефу, гидрографии, растительности, скоплениям жилья, транспортным потокам.

Машины остановились посреди поляны, бывшей когда-то лесом. Редкие деревца-хворостинки, свежие спилы пней, кучи веток и снег, усыпанный хвоей и изъезженный колесами... Звенящую тишину - аж уши глохнут - нарушило хлопанье дверей. Ривалы выбрались наружу - осмотреться, изучить. И конвой следом - рассредоточился по периметру. Предосторожность лишней не бывает.

Жети остался у обочины, в то время как его упитанный напарник с энтузиазмом ринулся на поляну, рассчитывая определить качественный состав леса по жалким остаткам в виде хилых прутиков и гнилых деревьев. Крам с видом мученика следовал за "жабом" по снежным колдобинам.

- Мда, - заключил с иронией Жети, окинув взглядом последствия доугэнского вандализма. - Столько лет земля пропадала впустую. Гектарами... Уж мы-то найдем применение каждому сантиметру! - добавил не без пафоса.

Веч не удержался от фырка. Поспешно достал портсигар и закурил.