Небо молчаливое

Сошлись они случайно, до того за полмесяца работы даже ни разу не здоровались. В этот вечер Луи выменял у парня-третьекурсника пачку сигарет на какую-то ерунду, то ли на половник (откуда у него взялся лишний половник? Откуда бы у него вообще взялся половник?) то ли на стаканчик не сладкого, что вероятней, кофе. Луи не курил, но решил попробовать, а Ви курила, так он выменял за пачку поцелуй, пять прогулок, учебник по праву и секс, не сразу – сначала прогулка, потом право ну и так далее. Гулять с Ви было потрясно, целоваться мокро и скучновато. Луи старался быть нежным, Ви лезла языком к нему в рот, он залез к ней и оцарапался о брекеты. Всё было правильно, но так фальшиво, куриные котлеты из соевого фарша были куда реальней, чем эта едва-любовь, и паутинка над вытяжкой, и шум в студенческом коридоре, и желтеющий вечерними часами свет, и злокозненное черчение. Спустя две недели прогулок, безвкусных поцелуев, кофейных пятен и паутинок Луи купил презервативы. Он догадывался, что у Ви такое есть, но для первого, первого для него раза, решил купить сам. Он вообще считал, что такое должен покупать именно парень, на его ж… ну хм… ему ж надевать. Ви была не против. Ви сказала, что после смены зайдёт к себе, переоденется и после к нему. У Луи как раз было около часа, она жила рядом, чтобы ещё прибраться, ещё раз помыться, ещё раз проверить всё и без того проверенное, сесть на краешек кровати и смотреть как на экранчике краденного коммуникатора вспыхивают синие искорки уведомлений. Он немного переживал, много на самом деле, что Ви не понравится его комната и он сам при близком рассмотрении окажется каким-то не таким, не правильным. Должно быть в нём что-то такое неправильное, настолько неправильно, чтобы в пятнадцать оказаться на улице. Хороших не выгоняют. Но думать об этом было больно болью острой простреливающей, и Луи старался думать о другом. О комнате, например. То была хорошая, маленькая, конечно, но хорошая комнатка с шаткой двухъярусной кроватью, отлитой из чего-то полого и зелёного, с длинным столом вдоль подоконника, шкафом, плоским потолочным светильником, похожим больше на белую коробку, чем на люстру; без стульев и тараканов. На Верне, к счастью, тараканы не водились. Комната была двухместная, но Луи жил один. В комнате было темно, с кухни по коридору тянулся, прилипая ко всему и всем запах чего-то очень чесночного и очень горелого. Луи покрепче затворил дверь, распахнул окно, включил вентиляцию и даже пшикнул трижды дезодорантом возле кровати, запрятал выскользающие рукава и штанины поглубже в шкаф, сложил четыре книги – все его антикварное богатство, стопочкой друг на друга, оправил кофту, не новую, конечно, но чистую, вполне себе чистую, ловко прошмыгнул в коридор, ловко притворил дверь, в надежде не напустить ещё больше чесночной гари, и побежал встречать. Всё было важным, всё было новым, немного стыдным, но все ж так делают? Ему нравилось, что это выйдет так легко, что Ви чуть старше, чуть опытнее, больше друг, чем страсть. А ещё он тихо гордился собой, тогда очень собой гордился: у него получилось из ничего, из горького сухого ничего, вылепить почти настоящую жизнь: работа, девушка, жильё, перспектива в виде училища, а ему и не шестнадцать даже, и он уже не девственник, ну почти, к концу дня точно не будет. Это ведь важно, это почему-то очень важно, а обратное стыдно.

У неё было мягкое, нежное тело, её было славно, гладить и обнимать, и целовать аккуратно, оставляя на шее… Нет, тогда Луи так не умел. В общем, все начиналось неплохо. И для уточнения Ви не была толстой или уж тем более жирной, но и особо худой тоже не была. Она была очень красивая, но эта красота трогала его очень мало, как красота музейных картин. Луи любил картины, но страсти… не так… У него встал, Ви помогала. Может дело в любви, которой не было? Закончилось быстро, они быстро оделись. Луи проводил её в душевую и постоял, пока она мылась на стрёме, проводил в комнату, поставил чайник. Сбегал помыться сам, хотя не очень понимал зачем. Потом они выпили чай и полночи болтали о боге, о богах. Луи помнил, что бог один, Ви говорила, он триедин. Верить они оба не верили, смеялись легко и похабно. Потом Ви сказала, что чай вкусный, но дома кровать получше, и Луи проводил её к дому. Больше они не спали. Хотя Ви намекала, что можно бы. Потом он улетел, а Ви, наверное, поступила в свою Академию.

На Южной он тоже пробовал с девушкой, тоже с хорошей и тоже что-то было не так.

II

Возвращаться на корабль после всей этой гадости в баре, после тупых капитанских откровений и абсентного стука в голове тяжко. На борту был только Фет. Луи уехал, а капитан этот ещё не вернулся. Не вернулся и хорошо. Который сейчас час? Даже не полдень, а Эмма уже умудрилась напиться и побрататься с Людвигом. Она глухо хмыкнула, в пустом буфете слышать её было некому. Эмма вынула из шкафа черную скатерть, бросила на стол.

– Тебе помочь? – послышалась из коридора. Эмма дернулась, но это Фет.