Небо на троих (СИ)

— Слышал разговор императора с Хорэем, — буркнул Даур в ответ.

— У него был феникс, — пробормотал Арнэй.

Даур кивнул.

— Поэтому мы должны быть осторожными. Не брать сразу много. Она наша. На целый год!

— А потом мы что-нибудь придумаем, — вырвалось у Арнэя.

Судя по тому, как сверкнули глаза Даура, брат думал о том же. Вот только рад ли он, что у них мысли, как всегда, совпали? Арнэй в этом сомневался.

Но тогда было не до этого. Не до разборок.

В спальне Арнэя спал безмятежным сном феникс. Настоящий. Их собственный феникс!! Добровольно согласившийся на год рабства, лишь бы спасти свою очаровательную задницу…

…Это была самая счастливая и самая тяжёлая ночь в жизни Арнэя.

Ночь, проведённая рядом с фениксом. С принадлежащим ему фениксом, взять которого он не имел права. Не сегодня. Не этой ночью.

У них был уговор с Дауром: если один из них теряет контроль, второй имеет полное право его вырубить.

Соглашаясь на это, Арнэй не сомневался даже, что валяться ему в отключке, причём очень скоро: в отличие от брата, сдержанностью он никогда не отличался…

Вот только птаха и во сне умудрилась удивить. Обоих.

Она не просто фонтанировала эмоциями, не размыкая век…

С ней что-то происходило.

29.2

Арнэй лежал на боку, подперев голову рукой и разглядывал спящего феникса. Глубокий сон разгладил гордые, чуть диковатые черты, сделал смуглое лицо по-детски трогательным и открытым. Беззащитным…

Грудь птахи вздымалась и опускалась под тонким покрывалом, словно тихий прибой.

Глаза двигались под сомкнутыми веками, нежный рот подрагивал: птаха видела сны.

Прежде Арнэй не слышал о таком, не знал, что даже спящий феникс способен щедро делиться пламенем. А скорее всего, пламени в эмоциях тех, кто был до неё, было слишком мало и потому драгх не ощущал даже его отголосков рядом со спящими любовницами.

Сейчас же он остро ощущал каждую из переживаемых птахой эмоций. Каждую, а их было много. Целым калейдоскопом они вертелись, сменяя одна другую над мерно вздымающейся грудью крохи — страх, злость, досада, решимость, готовность, сомнение, боль расставания, любовь… не к мужчине, нет. Кажется, к близким, родным… матери, отцу, брату… Брату ли? Неважно. Эмоций, изучаемых спящим фениксом было столько, что хватило бы на написание целой книги о ней, книги её жизни…

По другую сторону от Ингури сон феникса стерёг Даур, тоже, понятно, не рассчитывающий выспаться в эту ночь. А ещё — Арнэй отчётливо ощущал это — Даур не доверял ему. Ждал, а может и поджидал, что Арнэй вот-вот сорвётся, не выдержит… и тогда можно будет насладиться птахой самому.

В какой-то момент птаха вдруг шумно выдохнула, всхлипнула.

А затем вдруг выгнулась дугой, словно чья-то рука вдруг дёрнула вверх невидимую нить, привязанную к корсету под её грудью.

Братья успели одновременно.

Пальцы и ладони Арнэя будто погрузились в раскалённую лаву, когда драгх придержал вытянутую и напряжённую, как древко лука, девушку.

— Шрявь болотная! — сквозь зубы выругался Даур, за что тут же получил тычок в лоб.

— Разбудишь! — прошипел Арнэй.

— Так может, это и правильно, разбудить её? — прошептал Даур. — Что с ней, шерд побери, происходит?

Арнэй лишь нахмурился в ответ.

Хорошо бы знать, что с ним происходит, не говоря уже о девчонке, кожа которой раскалилась докрасна, а глаза под сомкнутыми веками так и бегали, веера ресниц подрагивали. Арнэй понятия не имел, что с фениксом, но с другой стороны, вдруг для них это нормально? По совершенно непонятной ему самому, необъяснимой причине, будить птаху не хотелось.

Прежде им доводилось мешать кровь с другими расами и каждый раз было одно и то же: сразу после низшие валялись в постели с интоксикацией и жуткой слабостью. Доктора были бессильны, объясняя подобное иномирским происхождением самих драгхов. Их кровь была сильнее, агрессивнее, их магия подчиняла магию низших рас. Рекомендовался в таких случаях покой и сон. Сон…

— Не надо будить, — прошептал Арнэй и поморщился, слишком уж нестерпимым стало пламя, исходящее от пташки. Слишком… агрессивным каким-то, что ли… — Вдруг ей больно. Пусть лучше… в беспамятстве.

Осторожно удерживая феникса за плечи, надавливая на талию и бёдра, удалось всё же уложить её обратно на кровать.

Аура феникса искрила, переливалась всеми оттенками огня. При болезни такого не бывает. Значит, виной всему не самочувствие. Что-то другое.

Арнэй, конечно, помнил, что они с Дауром договорились не брать больше. Слишком велик риск присадки. И всё же не удержался. Попробовал… Уверен был, что сможет остановиться в любой момент и в тот же миг тяжело рухнул на кровати рядом с фениксом. Перед глазами было темно, в голове звенело.

Драгх пришёл в себя под тихий мат брата.

Глава 30

Арнэй

— …Долбодятел конченый! — сквозь зубы завершил Даур довольно-таки эмоциональный монолог.

Арнэй потряс головой.

— Это ты меня?..

— Тебя и вырубать не надо, придурок, — прошипел Даур. — Сам чуть не скопытился.

Арнэй не ответил. Обвинения Даура были справедливыми.