Небо после бури

– Добро пожаловать на Земли Ожидания, в царство призраков, дитя, – обращаюсь я к ней. – Я Ловец Душ, я здесь для того, чтобы помочь тебе перейти на другую сторону.

– Я знаю, кто ты, – отвечает она. – Почему ты нас бросил? Я тебя искала.

– Ты должна забыть живущих, – мягко отвечаю я. – Они больше не смогут причинить тебе боль.

– Как я могу забыть? Та женщина с серебряным лицом убила Ирфу и Азму. Азме было всего четыре года. Зачем она это сделала, Ловец Душ? Почему ты не помог нам?

У меня уходит несколько часов на то, чтобы успокоить призрак ребенка и перевести его через реку, потому что я не могу правдиво ответить на его вопросы. Я не могу объяснить ненависть Керис к невинным людям.

Но вот наша беседа подходит к концу, я утешаю девочку, как умею, выслушиваю все ее жалобы, и она входит в реку. Я выполнил свой долг и должен почувствовать облегчение, удовлетворение, как это было всегда. И пока я иду к своей поляне, я жду. Но это чувство не приходит даже после того, как я захожу в дом и зажигаю лампы.

Это дом, говорю я себе. Я дома. Но эта хижина больше не кажется мне надежным убежищем. Она превратилась в тюрьму.

28: Кровавый Сорокопут

Что-то сидит у меня на груди.

Пока я не понимаю, что это – решаю не шевелиться. Что бы это ни было, оно теплое. Живое. И оно не должно догадаться о том, что я проснулась.

Существо шевелится. Капля теплой воды шлепается мне на лоб. Я напрягаюсь. Я слышала, что карконы пытают пленных водой.

– Ха! Ба-ба-ба-ба.

Маленькие ручки хватают меня за нос, за щеку и тянут изо всех сил – лицо не поддается. Я открываю глаза и вижу племянника, который устроился сверху и радостно пускает слюни. Увидев, что я смотрю на него, он улыбается, и во рту блестит новенький белый зуб. Когда я отправлялась в Антиум, зуба не было.

– Ба! – заявляет он, и я осторожно сажусь.

– Я подумала, что если кто-то и может разбудить тебя, – это уже Ливия, которая сидит у изголовья кровати, – то это Император.

Сестра протягивает носовой платок, я вытираю с лица слюну и целую Закариаса. Потом осторожно отлепляю его ручки от своего подбородка и спускаю ноги с кровати. За витражным окном серое зимнее небо. Снег залепил стекла. В камине пылает огонь, но в комнате довольно холодно. Я чувствую себя слабой, опустошенной, как будто из меня вынули все внутренности. Но все равно решительно встаю.

– Полегче, Сорокопут. – Ливия забирает у меня Закариаса. – Спиро Телуман доставил тебя сюда по туннелям, и последние два дня ты лежала в лихорадке. У тебя воспалился укус на шее. Когда тебя принесли во дворец, ты бредила.

Должно быть, меня дней пять волокли по туннелям. Черт побери. Целая неделя пропала. Нужно собрать все наши силы для освобождения Антиума. Убедить Отцов в целесообразности моего плана. Проверить, достаточно ли у нас оружия, провианта и лошадей. Оповестить сопротивление в столице. Столько дел, а я неделю провела во сне.

– Мне нужны мои мечи, Императрица.

Когда я оказываюсь на ногах, конечности отзываются дикой болью, и перед глазами все двоится. И я благодарю небеса за то, что они даровали мне целительную силу, потому что без нее я бы умерла, так и не добравшись до кузницы. Хромая, я подхожу к шкафу и вытаскиваю свежий комплект униформы.

– Где Телуман?

– Отцы хотели засадить его в темницу, но я подумала, что это будет проявлением черной неблагодарности по отношению к человеку, который вернул нам Сорокопута, – говорит Ливия. – Сейчас он с Дарином и Тасом в кузнице. Кстати… я велела поставить для Таса кровать в комнате Закариаса. Мне кажется, мальчика мало интересует кузнечное дело, и я подумала, что он может составить компанию Императору.

– Отцам это не понравится…

– Отцы ничего не заметят. Для них Тас – просто Книжник. Но он умен и добр. Ему нравится Закариас. Возможно, когда-нибудь Тас станет его другом. – Моя сестра хмурится. – Даже в этом безумии у моего сына должно быть хотя бы что-то, напоминающее нормальную жизнь.

Я быстро киваю – только бы она снова не заговорила об отречении от престола и отъезде с Императором в Южные Земли.

– Если Тас не против, я тоже не возражаю.

– Отлично! – Ливия сияет, потом снова становится серьезной. – Я хотела бы обсудить с тобой еще одну вещь.

У меня внутри что-то сжимается, потому что я вижу на ее лице знакомое выражение. С таким же лицом она спорила с нашим отцом по поводу правосудия Меченосцев. Или когда отправила меня в Адису.

– Керис назвала себя Императрицей, и Отцы смирились с этим. Ты могла бы сделать то же самое.

От потрясения я даже теряю дар речи. И не сразу нахожу подходящий ответ.

– Это… это измена…

– Чушь какая. Он мой сын, Сорокопут. – Ливия смотрит на Закариаса и ласково улыбается, слушая, как он что-то лепечет. – Я уверена, так для него будет лучше. Я желаю ему только добра и понимаю, что такая жизнь – это не для него. Ты спасла жизнь тысячам Меченосцев и Книжников. Народ любит тебя…