Небо примет лучших. Второй шаг

– Что? – отозвался Тархан и закатил глаза.

Закатил! Глаза!

У меня потемнело в моих собственных.

– Да ладно тебе. Нельзя же всё время бегать по дорогам. Это тебе хорошо! Ты жрец! А я? Я люблю удобства. Знаешь, что это такое? Это горячая вода, стены, которые защищают от ветра и холода, печь, горячий суп. Удобства очень полезны для здоровья, как лекарь говорю… – продолжал Тархан.

Это точно был он?

– Ты же не лекарь… – пробормотал я слабеющим голосом.

– То, что я изобретаю лекарства, не значит, что я не лекарь! – последовал гордый ответ.

Я не выдержал, перегнулся через стол, схватил за грудки и затряс его.

– Какой лекарь? Какие лекарства?! Ты же палач! А я? Ну, давай, вспоминай, где ты увидел меня в первый раз? Как мы познакомились?

Тархан заморгал, свёл брови, вспоминая. Поморщился и схватился за висок. Я с облегчением увидел, как его лицо вновь становится сосредоточенным и суровым.

– Я вспомнил, Октай, – коротко бросил Тархан и, потерев лоб, перевёл взгляд на отца. – Генерал Цзяньян, вы?.. – удивлённо начал он и осёкся. – Я Тархан, императорский палач.

– Из клана Хуахэ? Да, узнаю родовые черты, – кивнул отец. – В будущем, полагаю, мы с вами знакомы?

– Да, – коротко ответил Тархан и замолчал, бросив на меня выразительный взгляд.

Отец подвинул ему блюдо с орехами ближе и сам впился зубами в яблоко.

– Ешьте, сейчас вы наверняка очень голодны.

– Да, – признался Тархан и захрустел орехами.

В отличие от них, я не испытывал никакого голода.

– Так что это всё-таки было, отец?

– Насколько я понял, своим танцем она насылает забвение и забирает часть наших жизненных сил, – сказал отец. – Ешь, сын. Еда – самый простой способ восстановиться.

Он подвинул мне фрукты. Я взял мандарин, хотя по-прежнему не хотел есть. Видимо, для меня, источника жизненных сил и господина Гармонии, то, что забрала Тай, было не настолько заметным, как для обычного человека.

– Все будут пировать в счастье и довольстве до тех пор, пока Луна не коснётся гор, – продолжил отец. – Потом танцовщица выйдет вновь, и Луна взойдет на востоке. Здесь царит нескончаемый праздник. Все, кто попадают сюда, не уходят по своей воле. Они полагают, что остановились отдохнуть на ночь. Тех, кто пытается вырваться или буянит, слуги топят в фонтане…

Я оторопел.

– Прости, что они делают?

– Топят в фонтане, – повторил отец.

– И никого из гостей не смущает, что человека топят в фонтане?!

Отец развёл руками и спросил Тархана:

– Когда вы считали себя лекарем, вы видели фонтан?

Тархан задумался.

– Не знаю. Не могу вспомнить.

– Не видели. – Отец сказал это очень уверенно. – Я сам не видел никакого фонтана, пока сюда не попал один из моих друзей и не позвал меня по имени. Когда я вспомнил себя, фонтан появился.

– А твой друг?.. – осторожно спросил я.

– Его утопили. Не знаю, что с ним произошло, но его тело просто растворилось. Ему на замену пришёл другой человек. Все, кто появляются здесь, приходят кому-то на смену. В одном госте я узнал хозяина постоялого двора, в котором останавливался накануне. Но этот человек здесь был гораздо моложе и считал себя купцом. Тогда я понял, что это место вырвано из обычного течения времени.

Я почувствовал, как по позвоночнику пополз холод.

– Сколько же ты здесь?

– Не знаю. Я пытался делать отметки, но они исчезали, – наградив меня измученным взглядом, признался отец.

Он уставился на журчащую воду фонтана. А я… Я не мог пошевелиться.

Может… А отца ли вообще казнили?! Может, клан Ляо и император Алтан обнаружили подмену? Да, я прекрасно запомнил отца. Он любил меня, но… Но очень часто отлучался в самые разные поездки. И потом, если подумать, я не видел, как его казнили. Я видел лишь отрубленную голову и, признаться честно, не слишком-то вглядывался в искажённые смертью черты…

– Отец…

– Октай, я знаю, тебе хочется рассказать мне о моём будущем, – перебил меня отец. – Поверь, мне тоже хочется расспросить тебя. Но, пожалуйста, давай не будем об этом. Мы не первые родственники, которые пересеклись здесь вот так. Те, кто заговаривал на тему будущего и прошлого… Поверь, тебе не нужно знать, что с ними случилось.

Я захлопнул рот, на лицо само собой наползло виноватое выражение. Отец покосился на меня и по-доброму усмехнулся. Его рука легла мне на макушку и потрепала. Как в ту роковую осень, во дворе нашего имения, в наше последнее прощание. Я тогда мнил себя уже взрослым и, надувшись, сбросил его ладонь. Тогда отец грустно улыбнулся, вскочил на коня и выехал за ворота. Больше я его не видел и, признаться честно, порой даже ненавидел за всё: и за предательство, и за свою судьбу, и за ту ладонь в волосах…

Но вот он вдруг оказался живым и облачённым в генеральскую форму. Пока он ещё не стал предателем и злом для нашего рода. Возможно, он никогда и не был злом. Здесь и сейчас он мой отец, самый главный человек на свете…

– Пап, – сдавленно выдохнул я и уткнулся ему в плечо, зажмурившись, чтобы не дать слезам просочиться наружу. – Я скучал.

Его ладонь на мгновение замерла, но потом вновь погладила макушку.

– Значит, мы давно не виделись? – спросил отец.