Небо примет лучших. Второй шаг

Только мы ступили на дорожку, ведущую к домику, как перед нами возник уже знакомый слуга – тот самый, который разбудил меня и привёл Тархана.

– Прошу прощения, гостям сюда нельзя, – сказал он со своей жуткой улыбкой и поклонился. – Можете посетить наше озеро. С его берега открывается дивный вид на горы.

Сумерки придали его лицу странные, вытянутые черты. Губы показались шире, зубы – острее. Слуга напомнил мне рыбу. Огромную и хищную.

Я не увидел – почувствовал, как рядом напрягся отец.

– Ох, извините, мы не хотели вас тревожить, – тут же заверил я слугу.

Тот смотрел своими жуткими круглыми глазами и всё ещё улыбался, не собираясь уходить.

– Что вы здесь делаете?

– Смотрим на дом. Он очень красивый, – честно ответил я.

Слуга зачем-то принюхался, кивнул:

– Вы не врёте.

Значит, он чувствовал ложь?

Мне показалось, кто земля под ногами превратилась в тонкую доску, протянутую над пропастью. Неловкий шаг в сторону – и падение. Словно не было никаких месяцев свободы. Словно я вновь стоял перед госпожой Сайной.

Что ж, здравствуй, привычная стихия.

– А что это за дом? Почему сюда нельзя? – спокойно спросил я, заглянув за плечо слуги.

– Это дом хозяев.

– Правда? Чудесный, очень интересный дом.

Слуга поклонился.

– Благодарю за добрые слова. Пойдемте, я покажу вам озеро…

– Вы так любезны и обходительны, уважаемый. – Я подался навстречу слуге и тоже улыбнулся. – Это же вы разбудили меня сегодня, да? Я сразу вас запомнил. Вы так замечательно подобрали мне место, принесли мои любимые орешки… Знаете, обычно слуги работают нехотя и кое-как, даже если им хорошо платят. А вы – сразу видно! – болеете своим делом. Такое редко встретишь.

Слуга отвёл взгляд и замялся, словно стеснительный малыш. Очевидно, ещё никто и никогда не говорил этому существу столько хороших слов за один раз. Я продолжил наступление:

– Как вас зовут?

Его глаза округлились еще больше.

– Эм… Кунь[4].

– Какое солидное имя! Вам очень подходит, – искренне ответил я. Да, это существо и впрямь напоминало огромную рыбу, превращённую в человека. – Кунь, на самом деле я бы очень хотел не бродить здесь, а выпить вина в тишине и покое собственного дома. Но, увы, сейчас я могу лишь уйти подальше от шума. Позвольте нам побыть тут немного? Уверяю, внутреннее убранство этого дома нам совершенно безразлично!

Слуга ещё раз понюхал воздух и заколебался.

– Вы точно не пойдёте внутрь?

Я ответил вопросом на вопрос:

– Внутрь? Зачем, по-вашему, мы можем пойти внутрь тёмного дома? Для чего? Стащить нефритовые заколки? – и махнул на нашу троицу рукой. – Посмотрите на нас! Мы не воры и становиться ими не хотим! Позвольте нам побыть тут втроём, прошу. Там очень шумно.

– Что ж… Ладно. Только недолго! И лучше отойдите туда, чтобы вас не было видно. – Кунь махнул рукой в сторону тёмных зарослей и убежал.

– Вы прекрасный слуга! – крикнул я Куню в спину.

Отец тоже посмотрел ему вслед и покачал головой:

– Горжусь тобой, сын! Я ещё не видел, чтобы кто-то смог уговорить его.

Я отвёл взгляд. Ох, знал бы папа, как и где я учился уговаривать несговорчивых людей и какими ещё методами владел…

– Повезло, что слуга оказался падким на лесть. Пойдёмте скорее!

Мы взошли на крыльцо. Тархан на пробу толкнул дверь, и она легко отворилась. Из глубины дома на нас дохнула холодом неожиданно плотная стена кромешной тьмы, и мы замялись на пороге, не решаясь нырнуть в неё.

Я, переборов соблазн уйти, медленно просунул руку за порог. Клубы тьмы оказались обманом зрения – руку вполне можно было рассмотреть до самых пальцев. Её ничего не скрывало.

Я на всякий случай вцепился в косяк и сделал первый неуверенный шаг. В напряжённой тишине пронзительно громко скрипнула половица, и я подскочил, с трудом преодолев порыв удрать подальше. Замер, всматриваясь в глубину дома и стараясь услышать что-то кроме колотящегося сердца. Но ни слуга, ни кто бы то ни было так и не появился. Осмелев, я сделал ещё шаг по скрипучим полам и позвал:

– Здравствуйте? Прошу прощения, мы ищем одного человека… Здесь есть кто-нибудь?

Ответом мне стала тишина.

– Похоже, здесь никого нет, – заключил отец, и мы втроём уже без опаски углубились в дом.

Внутри было невероятно тихо. Воздух пах пылью. Сквозь щели между оконных створок просачивался лунный свет, и привыкшие к темноте глаза различали стены, коридор в комнату и короткую прямую лестницу, ведущую в тёмный провал второго этажа.

Мы поднялись и попали в роскошные покои, занимающие весь второй этаж дома.

Расписанные парящими журавлями шёлковые обои на стене, изысканная резная мебель, изящные вазы из нежного фарфора – всё казалось ещё более дорогим и сияющим в неярком жёлтом свете свечи, стоявшей у окна. Но первым, на что падал взгляд гостя, была, конечно, ажурная круглая арка, которая отделяла огромную кровать от остальных покоев. На ней среди алых шёлковых подушек и покрывал лежал человек.