Небо цвета крови

— Дай-ка план на секунду… — Пару секунд крутил в руках, водил пальчиком по разным коридорам, проходам, как опытный шахтер, что-то просчитывал, сопоставлял, придавливал нестриженым ноготком наиболее приглянувшиеся места. Наконец заговорил: — Знаешь, я бы пошел вначале через столовую, а затем так… — прочертил невидимую линию от «Блока № 15» через запасной выход к коридору за ним, а далее — к «Блоку № 17». Получилось очень даже складно, логично, — … во времени особо не потеряем и дорожку немножечко сократим. Тем более я так глазами-то пробежался, тут все коридоры — что паутина: переплетаются между собой по-всякому — можно разные варианты набросать. А там, конечно, видно уже будет.

И, аккуратно сложив карту, протянул мне.

— Не, себе оставь, Дин, ты с ней быстро общий язык нашел, — отказался я и продолжил: — Двинули тогда, что ль?

А в уме, из самых темных глубин, всплыла колющая дума:

«Важно сейчас не потерять бдительности, быть начеку, держаться вместе. Сердцем чувствую, что-то неладное надвигается…»

Набожно перекрестились, поднялись по лестнице, отбрасывая резкие свистящие отголоски шагов.

На втором этаже было еще темнее, чем на первом. Вдоль просторного пролета, изобильно посыпанного пластами пыли и кусками бетона, мертвецки спали пучки спутанной проволоки, мятые, искусанные ржавчиной бочки, пластиковые канистры, озелененные мхом доски, стулья с угрожающе дыбившимися острыми ножками, гроздья отколовшейся отделки. У изодранных, облезлых стен громоздились ящики, тележки, загруженные коробками и заготовками по металлу. В цехах, запруженных сгнившей электроникой, огрызаясь на наши фонари белым мстящим отсветом, разложился по стенам серо-голубой, частями обвалившийся кафель с проплешинами задеревеневшего цемента. Под окнами в мелкий квадратик, до безобразия изгаженными сажей, не пропускающими даже случайной ниточки солнца, свешивались разбухшие шершавые батареи. То здесь то там красовались раздетые стены с оголенными ребрами арматур, каркасов, изломленные пряди высоковольтных проводов.

— Ух-х… Курт, может, ну его, этот противогаз, а? Снять его к чертям собачьим… — пыхтел Дин, как дремучий старик, почти уже не поднимая ног. — Задохнусь в нем сейчас… — нарочито подавился кашлем — получилось коряво, — тем более кислоты тут вроде нет.

— Дело твое, конечно, — с равнодушием ответил я, перешагивая доски, ощетинившиеся гвоздями, — но не советую: мы только пришли и еще ничего не знаем об этом месте. Неизвестно еще, что там дальше, — и добавил мысленно: «Хотя я и сам бы сейчас с удовольствием стащил с себя эту парилку. Лицо уже все чешется, как комарами искусанное…»

— Уговорил, оставлю! — смирился тот. — Наверно, все-таки погорячился я…

— Вот то-то же, — повернулся — напарник поправлял фильтрующую коробку, закрепленную на ремне, — в конце концов, воды и хлеба он же у тебя не просит? Так, если только фильтр забившийся поменять время от времени, но тут уж никуда от этого не деться.

По темноте заставленных коридоров блуждали прилично. В одних случаях, чтобы пройти дальше, требовалось сдвинуть незыблемые железные шкафы, преграждающие путь, в других — хватаясь за распушенные лоснящиеся кабели, как за поручни пассажирского автобуса, перелезать высокие кладки кирпичей, в третьих — ползти друг за дружкой под чередой лежащих вповалку дверей, светильников, труб, подсвечивая фонарями путь. Иногда у Дина получалось разглядеть на плане фабрики один-другой удачный проход, облегчая дорогу до «Блока № 15», но в остальных ситуациях — оба заходили в тупик. Если же находили в стенах разломы достаточного размера для свободного влезания людей примерно нашей комплекции — единогласно пропихивались.

Однако как только вылезли к перекрестку, загроможденному грудами битого бетона, где ровно через два цеха, согласно схеме, должна уже быть столовая, наши последующие намеченные действия полетели в тартарары — вдали, за черной мглой, пестрело ярко-зеленое сияние кислоты. Оттуда долетало яростное шипение, перегуд, по полу стелился студеный иллюзорный отблеск.

Ш-ш-ш… у-у-у…

Душа будто бы перевернулась вверх тормашками, спина, пропитавшаяся потом, мигом остыла, обледенела, перед глазами все затухло, щеки под маской разгорячились, зажгли.

«Твою же богу душу, а?.. — с пылом выругался я. — Обязательно тебе, проклятая, надо было все испоганить? Что ж такое-то…»

И уже в голос Дину:

— Приплыли мы с тобой, кажется. — Потом замолчал и, чувствуя, как горячится в груди искорка надежды, спросил: — Дин, посмотри, может, она растеклась не там, где двадцать пятый цех? А подальше?..

Но напарник обрадовать не смог.

— Боюсь, что как раз именно там… — он пошелестел планом, точно что-то в нем не разглядел или посмотрел не так, покашлял, — нет, все сходится: вперед нам дорожка однозначно закрыта. А проверять, как далеко эта мерзость расползлась, я бы не рисковал…

— Везет как утопленникам, — резюмировал я, в слепой злобе раздавил кусок кирпича. Тот хрустнул под пяткой, превратился в порошок, в соль.