Небо цвета стали

Нур кивнул, потом отсалютовал и отошел.

Кеннет скрипнул зубами. Сержант начинал действовать ему на нервы.

Глава 3

Деревянная пила вырезала в теле атакующей армии кровавые борозды.

По крайней мере так оно выглядело сверху, с вершины рампы. Рогатую Городьбу уже окружала алая полоса мертвых тел и умирающих лошадей и людей, и каждая атака только расширяла ее. Кочевники ударяли в разных местах, с разным напором, порой только галопируя вдоль линии фургонов и стреляя из луков, порой бросаясь во фронтальные атаки, чтобы проверить упорство и решительность защитников. Так, обычное «тяни-толкай», проба сил.

Везде они натыкались на решительное сопротивление. Луки и арбалеты работали без перерыва, метательные машины, главным образом легкие баллисты, посылали заряды на сотни шагов, сшибая с седел тех нападавших, кому казалось, будто они в безопасности. Непросто было понять, сколько Фургонщиков пострадало, но наверняка меньше, чем се-кохландийцев. Казалось, что решение ставить Рогатую Городьбу было верным.

Кочевники явились под вечер предыдущего дня и наполнили ночь криками, воем и горящими стрелами, что перечеркивали небо, словно дождь из падающих звезд. Но боевые фургоны строили из досок, месяцами вымачиваемых в рассолах, пока дерево не начинало потеть кристаллами соли. Тяжело было их поджечь, а обороняющиеся быстро научились целиться в огоньки, горящие над землей. Целую ночь обе стороны прощупывали друг друга стрелами, а когда рассвет вышел на небосклон, оказалось, что се-кохландийцы использовали это время, чтобы разбить собственный лагерь. И только тогда начали искать слабину в стене фургонов.

Боутану и эн’лейд стояли около расщелины, ведущей на рампу, откуда открывался прекрасный вид на всю возвышенность, раскинувшийся у подножия Олекад лагерь и на окружавшую его армию. Двадцать тысяч всадников, может немного больше, а за ними – огромный лагерь, наполненный шатрами, лошадьми, женщинами, стариками и детьми.

Ких Дару Кредо обманул всех. Когда его а’кеер атаковал строителей, племена кочевников были уже всего лишь в двадцати милях на северо-восток от рампы, в месте, где никто их не ожидал. Сын Войны должен был украсить свой путь брошенными повозками, павшими животными и всем, что его задерживало, чтобы поддержать такую скорость. И боги знают, как ему удалось скрыть такую массу людей от глаз наблюдателей, стоящих на вершине рампы, – но ему это удалось. А потом он поставил все на один удар, ночная атака и поддельные признания пленников сделали свое дело, колесницы лагерей Нев’харр и Ав’лерр отправились на юг, ища кочевников там, где их не было, и теперь инициатива принадлежала се-кохландийцам.

Рогатая Городьба могла защищаться, но не могла кусать дальше выстрела баллисты. А Фургонщики – что наполняло их особенной горечью – были способны только смотреть, как кочевники подходят и спокойно разбивают свой лагерь. Будь у верданно хотя бы три-четыре Волны, племена Дару Кредо не осмелились бы подойти настолько близко, с почти оскорбительным пренебрежением, а разбили бы лагерь подальше, опасаясь контратаки. Пройдет еще как минимум день, прежде чем из-за гор спустится достаточно подкреплений от остальных караванов, что представляли собой реальную силу. А до этого времени кочевники окружат их лагерь кругом засек, неглубоких рвов и ловушек, которые удержат колесницы. Ров шириной в три фута и глубиной в два не был серьезной преградой для конницы. Для колесниц же он представлял непроходимый барьер. Те не смогут его преодолеть даже шагом, воинам придется выйти, медленно провести коней и перенести свой экипаж вручную. Дело не простое для исполнения, когда кто-то бьет по тебе из лука.

Эмн’клевес Вергореф осмотрелся, заслоняя ладонью глаза. Солнце вставало, ослепляя и его, и Анд’эверса, хотя кузнец лишь едва нахмурил брови.

– Мог хотя бы притвориться, что оно тебя слепит.

– Когда часами всматриваешься в горн, ожидая, пока железо сделается нужного цвета, глаза привыкают.

– И как ты определишь этот цвет?

– Слишком горячо, должно остыть.

Боутану только улыбнулся. Со вчера – с момента, когда заметили первых всадников, – это он представлял полную власть над Стеной Фургонов. Глаз Змеи мог только советовать. И все же Эмн’клевес взял Анд’эверса наверх. Они ведь не перевалили через горы, чтобы дать кочевникам битву у их подножия. Эн’лейд должен был оценить, как и где надлежит ударить, чтобы прорвать окружение. Причем – до того, как прибудут остальные се-кохландийцы. Против сил одного Сына Войны они еще имели шанс выиграть. Когда же прибудут остальные… Фургонщики смогут вернуться в империю только как кающиеся бунтовщики, взывающие к милосердию императора и молящие о прощении. А императору, желающему сохранить видимость, придется их покарать. Однако горечь этой мысли была почти невыносимой – меекханцы никогда не уважали проигравших, особенно тех, кто выказал трусость и неумение.