Небом крещенные

На стоянках командир полка, начштаба и еще кто-нибудь из полкового начальства иногда оставались на хороших угодьях поохотиться, потом догоняли эшелон пассажирским поездом. Самолеты на платформах охраняли свои механики. Если в теплушке душно, можно было завернуть брезент, сесть в кабину, закрывшись фонарем, и ехать по-барски. Справа и слева бегут бескрайние сибирские просторы, зелень всюду буйная, никаких признаков, никаких запахов войны. Едешь и едешь в кабине, будто идешь бреющим полетом.

Не надо быть большим стратегом, чтобы догадаться, зачем перебрасывают боевые части на Восток. Фашистская Германия вот-вот будет поставлена на колени, как говорится в последнем приказе Сталина, но жив-здоров другой агрессор, постоянно угрожающий с Востока… Летчики в обстановке разбираются и глубокомысленно помалкивают на этот счет. Везут их на Восток — значит, там без них не обойтись.

Станционные пути Половины пустовали, только воинский эшелон стоял в стороне да обрывок товарного состава. Пассажирские поезда лишь двухминутным вниманием удостаивали Половину. А груженые товарняки проходили безостановочно. И опять залегала тишина. Серебрились накаленные солнцем рельсы.

Шла по рельсу девушка в офицерской шинели. Осторожно выставляла ногу в хромовом сапожке, равновесие удерживала с помощью двух наполненных водой котелков, которые несла с собой. Улыбалась. Все равно как цирковая канатоходка. Рядом с нею двигался мелкими шажками кто-то из поклонников, готовый поддержать, если оступится.

Остроглазов, беседовавший с Вадимом Зосимовым, вдруг замолчал, следя за "канатоходкой" издали. Отцовской любовью заблестели его блеклые, немного слезливые глаза.

— Лейтенант Пересветова, — сказал он. — Замечательная женщина!

Вадим уточнил:

— Женщина или девушка?

Морщинистая, добрая улыбка исчезла с лица парторга. Повернувшись к Вадиму, он закричал на него, словно Вадим был в чем-то виноват:

— По вашим летунским понятиям между женщиной и девушкой какая-то пропасть! Вы себе только одно в башку вбиваете, совершенно не видя перед собой человека.

— Извините, товарищ капитан, я ведь не про то…

— Ладно, — отмахнулся парторг. — Пойдем вот лучше познакомлю. — И окликнул сиплым стариковским голоском: — Варвара Александровна!

Девушка остановилась. Вопросительно посмотрела на них.

Остроглазов и Вадим подошли.

— Не знакомы? — спросил Остроглазов, попеременно глядя на каждого из них. — Это лейтенант Пересветова Варвара Александровна, техник радиолокационной установки. А это младший лейтенант Зосимов Вадим… батькович, летчик-истребитель.

Девушка протянула Вадиму руку. И тут же забыла о его присутствии. С парторгом они, видно, были давними друзьями, сразу у них наладилась оживленная беседа. Вадиму с тем, другим, поклонником оставалось достать папиросы и пустить дымы.

Мимо проходил майор Мороз, начальник штаба полка, — доеолько полный и коротконогий, он переваливался через рельсы, как селезень. Остановился, сказал Пересветовой несколько вежливых слов. И тоже к ней по имени-отчеству:

— Варвара Александровна…

Вадиму показалось, что начштаба как-то заискивающе заглянул ей в лицо. А в потемневших при этом карих глазах Пересветовой не было для начштаба ничего хорошего.

— Вот набрала кипятку на станции. Волосы надо вымыть, — сказала она, обращаясь к Остроглазову, и пошла к своему вагону. В том вагоне ехали девчата — операторы и прибористки с приданной полку радиолокационной установки "Редут" ^[9].

У начштаба была одна встреча с Пересветовой, еще там, под Ленинградом, которая существенным образом дополнила их уставные отношения.

Как-то после совещания офицеров майор Мороз задержал в своем кабинете лейтенанта Пересветову; ее начальнику — молчаливому, широкоскулому узбеку, сказал, что он может ехать в подразделение и не беспокоиться. Мороз пригласил Варвару… э-э-э Александровну на дружеские ужин. Будут его квартирная хозяйка с дочерью-студенткой, может быть, кто-либо из офицеров штаба заглянет на огонек — вот и все. Пересветова согласилась, и Мороз даже крякнул от удовольствия.