Небывальщина

— А что у васъ есть? спросилъ я, садясь за столикъ, который въ туже минуту былъ покрытъ половымъ блой, но не совсмъ чистой салфеткой.

— Все что прикажете…

— Что у васъ готово?

— Все что прикажете.

— Какой у васъ супъ?

— Сейчасъ узнаю.

— Узнай, пожалуйста!

Половой побжалъ и чрезъ минуту вернулся.

— Супу сегодня не готовили никакова, объявилъ онъ мн.

— Не готовили?

— Не готовили.

— Отчего же не готовили?

— А такъ — но требуется.

— Какъ же ты говорилъ, что все у васъ есть? Я спросилъ супу — какова нибудь, супу-то никакова и не оказалось у васъ.

— Супу точно не оказалось! почти съ удивленіемъ подтвердилъ мой половой.

— Нтъ ли котлетъ?

— Сейчасъ узнаю!..

Убжалъ опять половой.

— Нтъ, такова кушанья у насъ не готовятъ, объявилъ опять мн, возвращаясь, половой.

— Что же у васъ есть?

— Все что прикажете, опять забормоталъ половой. — Все что прикажете: чай есть, водка есть…

— Чмъ же закусить?

— Закуска есть всякая…

— Да какая же? спросилъ я, начиная уже терять всякое терпніе.

— Какую прикажете… сельди есть… прикажете приготовить? Въ одну минуту…

— У васъ сельди!.. Сжарь пожалуйста селедку, сказалъ я, вспомнивъ, что Переяславль славится своими сельдями.

— Какъ сжарить? спросилъ меня, розиня ротъ отъ удивленія, половой.

— Прикажи пожалуйста сжарить въ сметан.

— Да вдь этого нельзя! — замялся половой. — Этого нельзя… это выйдетъ не скусно…

— Въ Москв я далъ переяславскихъ сельдей, выходило скусно, сказалъ я, не понимая хорошенько причины упорнаго отказа половаго мн въ сельди.

— Вы кушали переяславскія, обрадовавшись, заговорилъ половой, а у насъ вдь не переяславскія: у насъ, изволите видть, сельди московскія… мы прямо изъ Москвы голландскія селедки получаемъ!

— Какъ изъ Москвы?

— Самыя, что ни на есть лучшія!.. настоящія голландскія, прямо изъ самой Москвы!

— Ты не готовь, а принеси сюда показать твои сельди, сказалъ я половому.

— Для чего не показать!

Подовой пошелъ въ буфетъ, возвратился черезъ нсколько секундъ, неся на тарелк ржавую селедку.

— Эта селедка не здшняя?

— Никакъ нтъ!.. Самая московская!

— Да мн хочется здшней, переяславской селедки, все таки настаивалъ я.

— Мы селедки получаемъ изъ самой Москвы, твердилъ мн половой:- изъ самой Москвы…

— А мн нужно свжей переяславской!..

— Такой мы не держимъ.

И тогда я понялъ, что въ Москв надо искать Переяславля, а въ Переяславл Москвы.

— Можно селянку сдлать, таинственно мн проговорилъ половой полушопотомъ.

— Давай хоть селянку!

— Постную?

— Нтъ, давай скоромную!

— Извольте.

Принесъ мн этотъ половой селянку, вычурно вертя руками, поставилъ сковороду на столъ. Хлбнулъ разъ, другой — плохо… а какъ голодъ не тетка, то я всю ее сълъ.

Въ переяславскомъ узд мн длать было нечего, я нанялъ вольныхъ лошадей до Ростова; тогда еще дорога отъ Москвы до Ярославля не была передана въ одн руки — содержателя вольныхъ почтъ. По дорогамъ, гд существуютъ вольныя почты, вы не имете права, да почти и никакой возможности хать иначе, какъ не на почтовыхъ; а потому вы поневол должны брать вольную почту, и передвигаться съ мста на мсто съ скоростію 12 верстъ въ 18 часовъ; тогда какъ эти 12 верстъ на вольныхъ лошадяхъ можно было прохать минутъ въ 40 и за гораздо меньшіе прогоны.

И такъ, я взялъ вольныхъ лошадей и отправился въ Ростовъ. Не успли мы отъхать нсколькихъ верстъ, какъ я почувствовалъ, что мн мое лакомство въ переяславскомъ трактир не проходитъ даромъ: сильныя спазмы въ желудк заставили меня вспомнить, что я лъ трактирную, да еще въ трактир узднаго города, селянку.

— Остановись на минуту! сказалъ я своему ямщику, который халъ такъ-себ, и не хорошо и не дурно.

— Что теб? спросилъ ямщикъ.

— Да остановись!

Ямщикъ остановился. Я, охая и кряхтя, вылзъ изъ своей телги.

— Что съ тобой?

— Ничего, отвчалъ я.

— Какъ ничего? какъ-то не совсмъ привтливо отнесся ко мн ямщикъ:- на теб лица человческаго нтъ!

— Такъ, что-то понездоровилось…

— Понездоровилось?!..

— Ну, да!..

— Ахъ, дуй-те горой! съ большимъ уже озлобленіемъ крикнулъ на меня мой ямщикъ.

— За что-же ты сердишься?

— Чего не сказалъ, что болнъ?…

— Я былъ здоровъ.

— То-то здоровъ!.. теперь мн что длать прикажешь?

— Везти на станцію, а тамъ сдашь другому…

— Кто же тебя со станціи повезетъ?

— Отчего-же?

— А какъ издохнешь! Кому охота за тебя передъ судомъ въ отвтъ идти? кто захочетъ отвчать?

— За что же отвчать?

— Какъ не отвчать?.. затягаютъ по судамъ!

— Ну, прідешь на станцію, я останусь на той станціи, сказалъ я, чувствуя всю справедливость доводовъ ямщика.

— На какой станціи?

— На которую прідемъ.

— Да разв мы демъ на казенную станцію? Самъ знаешь: мы демъ не на казенную, демъ на свою, гнвно пояснялъ мн ямщикъ. — А онъ говоритъ — на станцію!..

— Это все равно: какая бы ни была станція, на какую станцію прідемъ, я тамъ и остановлюсь.

— Такъ тебя и пустятъ!..

— Отчего же?

— А издохнешь! крикнулъ на меня ямщикъ. — Мн не охота за тебя отвчать, а другой пойдетъ подъ судъ! уже не такъ грозно, какъ насмшливо наставлялъ меня ямщикъ.

— Что-же длать? спросилъ я ямщика.

— Что длать! сказалъ ямщикъ и замолчалъ, сердито посматривая на меня.

— Вотъ что я придумалъ, сказалъ я ямщику, немного помолчавъ:- я вотъ что вздумалъ…