Нечаянное зло

— Кто готов поддержать кандидатуру доцента Эфировой, прошу голосовать, — взяла она на себя заседание.

Коромыслов растерянно молчал, остальные, оставшись без руководства, переглядывались, не зная, как поступить.

И тут Кирилл Борисович решил обострить обстановку.

— Подождите, так нельзя, — прервал он декана. — Надо узнать мнение Даны Васильевны, согласна ли она участвовать в выборах? — Хабарову хотелось, чтобы Эфирова раскрыла свои карты.

— Я долго обдумывала предложение деканата и решила, что не могу отказаться, — без смущения произнесла Эфирова, — просто не имею права. — Далее последовали рассуждения о сложности переживаемого момента, переходном периоде, требующем твердой воли и руки. — В этот тяжелый час, — перешла она на визгливый пафос, — я не могу отстраниться от проблем коллектива и готова возглавить кафедру, убежденная, что это мне по силам.

Хабаров лихорадочно размышлял, как поступить. Принять Эфирову в качестве заведующей — своей начальницы — он не мог даже в дурном сне, поэтому решил гнуть линию на дальнейшее обострение ситуации.

— Предлагаю голосовать в порядке поступления кандидатур, а первым о самовыдвижении заявил профессор Коромыслов. Коллеги, таков порядок, это общепринятая демократическая процедура.

Казалось бы, открытое голосование должно было занять пять минут. Однако обе стороны никак не могли правильно сосчитать голоса своих последователей. Всех запутал Шаров, который на вопрос «Кто за?» молниеносно поднимал и опускал руку, делая это так ловко, что становилось непонятно, проголосовал ли он вообще.

— Не опускайте руки, чтобы была возможность посчитать, — призвал Хабаров, — в особенности вы, Анатолий Анатольевич. Что за эквилибристика?

— Не учите меня, — вспылил тот и… проголосовал за Эфирову, победившую в итоге с разницей в один голос.

Деканша лучилась счастьем — она, надо отдать ей должное, добилась своего. Сработал ее давний план, о чем она, естественно, умолчала. Не будешь же прилюдно говорить, как задолго до сегодняшнего голосования она договорилась с Эфировой, как в мельчайших подробностях обсуждала с ней детали спецоперации, обрабатывала отдельных членов кафедры и вербовала из них сторонников. И все это осталось незамеченным… Ни увалень Коромыслов, ни этот сыщик-самоучка Хабаров ничего не подозревали и ни о чем не догадывались. Тоже мне, Пинкертон нашелся… Она специально нагнетала обстановку вокруг Хабарова с его глупой затеей ректорства, а Дана искусно ей подыгрывала. Вместе они быстро смекнули, что КэБ дурит их, но в итоге обставили его самого, да еще ловко натравили на него Коромыслова.

Нет, что ни говори, а свою партию она разыграла как по нотам. Хорошо бы, подумала декан, свалить еще парочку заведующих и привести на их места надежных девчонок вроде Даны. Начать можно хотя бы с этого конституционалиста, не от мира сего человек… Потом взяться за кроссвордиста-трудовика. Впрочем, того можно попробовать обратить в свою веру. Ее суть проста: время рефлексирующих чистоплюев прошло, пусть уйдут с дороги и освободят место людям без комплексов…

Коромыслов на одеревенелых от пережитого стресса ногах с трудом выбрался из-за стола. Потерявший власть и лишившийся полномочий, он выглядел жалким. Правда, за Эфирову должен был еще проголосовать ученый совет, и до того момента Александр Петрович формально оставался заведующим, но, зная характер Коромыслова, все понимали, что уже завтра его кабинет займет Дана Васильевна.

— Максим, сегодня мы проиграли, — констатировал Кирилл Борисович, когда они вышли из кабинета ни с кем не попрощавшись. — Но не падай духом, друг мой, поражение Коромыслова во сто крат хуже, болезненнее и обиднее. Выше голову! Все будет хорошо!

КэБ сыпал жизнеутверждающими аффирмациями не хуже заправского психотерапевта. Откровенно говоря, он удивлялся себе. Разнос, который им учинили, подействовал неожиданно благотворно, обернулся нахлынувшим душевным подъемом. С него слетели уныние и мнительность, Кирилл Борисович наконец поймал кураж, с которым ни за что не хотел расставаться.

— Нет худа без добра, как говорит моя мама. Я уверен, в итоге мы победим. Каким образом, спрашиваешь? Изволь… Дело в том, что в сложившейся ситуации Коромыслов обязательно примкнет к нам, даже к бабке не ходи. Ему просто некуда деваться. Эфирова, думаю, поведет себя аналогично.

— С чего вдруг? — вяло поинтересовался Максим.

— Понимаешь, ей как новой заведующей нужен успех. Приплюсуй к этому ее тщеславие. Сейчас она будет бить копытом: для начала заставит нас подготовить новые учебные программы, что, без сомнения, занесут в ее копилку, а твоя диссертация станет той вишенкой на торте, которой ей не хватает. Успешную защиту, будь уверен, тоже запишут на ее счет. Поэтому повторное обсуждение пройдет без сучка без задоринки. Нас поддержат все до единого, верь мне. Все будет ОК!

Максим слушал, понурив голову. Он решил, что научный руководитель бредит, но то, с каким жаром говорил Хабаров, произвело на него впечатление.