Нечаянный Роман

– Наташ, знаешь, ты была права. Эдька хоть и хреновый муж, но дети его любят, а он любит их. Причем одинаково, что родного сына, что племянников. Я имею в виду, он любит детей, когда он рядом, а не шляется по бабам. Я подумала, что ему будет так лучше. Все-таки Куба – его родина, и там живет его отец. Это для нас Куба – чужая страна. Ты знаешь, он ведь даже удерживать меня не стал, когда я сказала, что поеду домой. На следующий день принес на подпись бумаги о разводе. Быстро у них все делается, если знаешь как. Сказал, что сын останется с ним, и это не важно, что он родился в России и у него русская мать. Эдди первым делом оформил ему кубинское гражданство, я еще радовалась, дура. Я не смогла бы его увезти без согласия отца. Даже если бы захотела.

Женя выяснила у Аси все, что смогла узнать. Имя кубинской бабушки, двух теток и двух дядьев. Где они работали, и как это называлось по-испански. Женя понятия не имела, каким длинным было имя у Эдуардо. В свое время он так и не стал частью их с Ромой жизни, а остался теплым пятном в ночи.

Перед тем как расстаться, Пилипчук отозвал Женю в сторонку.

– Прости… дочка, – сказал он, – я посылал ему деньги, даже потом. Ася не знает.

На этот раз Женя пожала протянутую руку, и Пилипчуки ушли.

Впереди, неровно покачивая бедрами, прикалывая на ходу к волосам накидку, шла Ася, за ней – тяжело ступая след в след – ее отец.

Глава 50

Они решили не спрашивать, каким будет пол ребенка.

– Какая разница, – сказал Алексей, – главное, чтобы человек был хороший.

– От чего это зависит? – спросила Женя. – Как узнать, какой человек хороший, а какой нет? У всех, даже не очень хороших людей есть свои хорошие на то причины.

– Как ты могла ее простить? – в который раз спросил он.

– Ната – моя сестра, – сказала Женя, – если бы я тогда не пошла с Эдуардо…

– Ромы не было бы на свете, – сказал он, – я знаю, ты будешь лучшей на свете мамой.

Женя закрыла глаза и уткнулась ему в плечо. От него пахло дождем, цветами и такси.

– У меня не хватает рук, чтобы обнять одновременно и тебя, и живот, – пошутил он и прижался прохладными губами к ее виску.

Он добавил что-то еще, но его голос потерялся в шуме Пулково-2.

– Вниманию пассажиров, – объявил по громкоговорителю металлический женский голос.

У Алексея изменилось лицо. Женя видела такое в электричке у сенбернара с хозяином в инвалидной коляске. Повисшие уши, обтекшие вниз уголки рта, тоскливые глаза.

– Все будет хорошо, – сказала она, – я обещаю. До срока пара месяцев, и потом, на Кубе замечательное бесплатное здравоохранение.

– На Кубе – сезон дождей и ураганов, – сказал он.

– Основной сезон ураганов приходится на осень, – тихим, извиняющимся голосом сказала Наталья.

В глазах младшей сестры метались сумасшедшие искорки, точно такие же Женя заметила в зеркале у себя.

Алексей выпустил Женю из объятий и повернулся к Наталье. Они стояли друг напротив друга и смотрели во все глаза. Муж и младшая сестра. Дружелюбный сенбернар исчез без следа, в глазах мужа заплескалась сдерживаемая неприязнь, конвульсивно вздрогнула, готовая зарычать и показать зубы, верхняя губа.

Наталья смотрела на Алексея исподлобья, решительно выдвинув вперед челюсть. Точно так же маленькая Ната смотрела когда-то на задыхающуюся от ревности к невестке и общего нездоровья бабу Нюру. Как давно это было и как недавно.

– Фу, – сказала Женя, – Лешка, фу!

– Что? – На лицо Алексея вернулось удивленное, человеческое выражение.

Громко расхохоталась Наталья. В Жениной душе словно раздулись радостные, легкие пузырьки.

– Я что-то упустил? – недоуменно покрутил головой Алексей. – Чувствую себя жутко тупым.

– Ты – самый лучший, – сказала ему Женя и тихонько погладила рукав его мокрого плаща.

В Петербурге прошел ливень. Самый настоящий тропический ливень. С громом, молниями вполнеба и свежим, дурманящим голову и вселяющим в сердце радость запахом озона.

– Пойду узнаю, не отменили ли ваш рейс, – пробурчал Алексей.

Он пошел в сторону справочного бюро, аккуратно лавируя широкими плечами сквозь толпу.

– Счастливая ты, – вздохнула Наталья, – и где только такие мужики водятся? В Сибирь мне, что ли, махнуть?

За окном иллюминатора сияло бледное, слегка задохнувшееся небо, далеко внизу плескался бескрайний Атлантический океан. Тревожно в унисон приглушенному реву моторов стучало Женино сердце.

Женя порылась в сумке и достала из нее карманный русско-испанский разговорник. Какая жалость, что в нем не было единственной, самой важной для нее фразы. Как сказать по-испански: «Я – твоя мама»? Справится ли она? Поймет ли ее сын? Найдут ли они общий язык? Ведь он наверняка не помнит ни одного слова по-русски. Похож ли этот взрослый кубинский парень хоть чуть-чуть на маленького Рому, который живет в ее сердце?

– О чем ты думаешь? – спросила Наталья. Из иллюминатора на ее лицо падал косой сноп света, и она казалась совсем молодой.

– Я думаю про Кубу.

– И я, – сказала Ната, – и про отца.

– Не беспокойся, – сказала Женя, – мы нашли хорошую сиделку. Она добрая и одновременно строгая. Я и не знала, что это такое редкое сочетание.