Нечестивый Консульт

Но ещё ни один из них не свихнулся настолько, чтобы противоречить воле Святого Аспект-Императора, во всяком случае, пока что. В Палате об Одиннадцати Шестах явственно ощущалась нерешительность. Было почти забавно наблюдать, как они пытаются смириться с настигшим их странным ощущением — будто они, подобно разбушевавшимся зверям, вдруг повисли на натянутом поводке своего Господина и Пророка, дрожа от установившегося напряжённого равновесия между вожделением и ужасом. Одна за другой, личины их превращались в достойные лишь насмешки маски, полные настороженности и явственно читавшегося опасения перед тем, что им внезапно открылось. Чтобы получить возможность пожирать своих врагов, нужно сперва найти их. И, как теперь они поняли — дабы получить возможность пожирать шранков, сначала следует покориться.

Уверовавший князь Эрраса, Халас Сиройон первым нашел в себе силы прервать всеобщее тягостное молчание.

— Но никто не видел вокруг ни единого следа, — ровно произнес он. — Сама земля мертва в этом проклятом месте. Мертва до последней частички.

Было ясно, что он имеет в виду. Будучи знакомы со Священными Сагами, все они полагали, что Агонгорея будет изобиловать шранками — и, соответственно, пропитанием. «Подобная, скорее, гниющей шкуре, нежели земле, — уверенно описывала эту местность Книга Полководцев, — грязь, полная воющих ртов». Возможно, во времена Ранней Древности, когда Высокие Норсираи удерживали тварей к западу от реки Сурса, дела именно так и обстояли. Но не сейчас.

— Всё так и есть, как сказал Сиройон! — вскричал Гриммель, лицо его раскраснелось от прилива крови, яремная вена проступила на его шее будто толстый кожаный шнур. — На этом проклятом столе нет ни кусочка!

— Да он, бедняга, вконец оголодал, — крикнул лорд Иккорл, ткнув в сторону графа своим толстым пальцем, — Смотрите! У него сквозь штаны даже ребро выпирает!

Умбиликус, огласившийся громким хохотом, тотчас охватило буйное веселье. Пройас бросил взгляд на стоявшего справа от него Кайютаса, выглядевшего словно юное подобие повелевавшего ими даже сейчас призрака. Нимиль не так-то легко пачкался или тускнел, и посему его ишройские доспехи всё также переливались серебрящимися ручейками и сверкали лужицами ярких отблесков. В отличие от остальных, имперский принц также сумел сохранить в опрятном состоянии и свой внешний вид, неизменно заплетая и умащивая маслами золотистую бородку, а также расчёсывая и приводя в порядок свои струящиеся волосы. В результате всех этих усилий он стоял сейчас перед собравшимися, словно живой упрёк, нежеланное напоминание о том, как распущенность увела их прочь от благодати.

— Наглый холькский пёс! — взревел лорд Гриммель, неуклюже хватаясь за меч.

— Даглиаш! — вдруг завизжал обычно сдержанный сав'аджоватский гранд Нурхарлал Шукла, — Мы долж…

— Даа! — согласно заорал князь Харапата, — Мы должны вернуться в Дагл….

— Но они же гниют! Как мы мож…

— Мы сдерём с них кожу. Распластаем и хорошенько высушим их. Снова сделаем съедобными.

— Да-да, мы же можем грызть и обсасывать их, как вяленую свини….

— Довольно! — прорычал экзальт-генерал. — Где же ваше благоразумие? Где ваша Вера?

Келлхус всё время готовил его — теперь Пройас хорошо это понимал. Святой Аспект-Император с самого начала знал, что ему придётся оставить Великую Ордалию, предоставив кому-то другому править сим кораблём, преодолевая рифы, воздвигающиеся на его пути к Голготтерату.

Что ему понадобится Кормчий.

— Наше благоразумие дожидается нас у Даглиаш, — рявкнул в ответ Шукла, — А мы зачем-то сбежали прочь.

Пройасу не было нужды видеть это, ибо он со всей определённостью чувствовал, как голод корёжит и гнёт их души, искажая само их существо, превращая всё ложное и бесчестное в истину, а идеи, совершенно безумные, заставляя считать подлинным здравомыслием. Например полагать, будто это сам Бог Богов пожелал, чтобы они ушли прочь из Агонгореи и остались на загаженных равнинах близ Даглиаш, жируя и предаваясь блуду прямо на гниющих шранчьих тушах. Что на свете может быть очевиднее этого? Какая истина может быть непреложнее?

Даже он сам дрожал от предвкушения…, ибо это было бы так…так восхитительно.

— У Даглиаш нас дожидается смерть, — взревел он, противопоставляя себя всеобщему устремлению, словно тысяче направленных в одну и ту же сторону игл. — Смерть! Мор! И проклятие!

Вот зачем Анасуримбор Келлхус разбил его сердце и разорвал Пройаса надвое: чтобы он мог находиться как бы в стороне от крамольных шепотков, то и дело возникающих в его собственной душе, а равно и бросить вызов подобным подстрекательствам, когда они исходили от кого-то ещё. Для подлинной убеждённости требуется быть человеком истинно верующим, готовым для решения любой возникшей проблемы прибегнуть к догмам и не требующим размышлений аксиомам. Убежденность всегда исходит из слепоты, что люди величают собственным сердцем.

Их вера — та самая истовая вера, что дала лордам Ордалии силы добраться до Поля Ужаса, сейчас могла их попросту уничтожить.