Нечистая, неведомая и крестная сила. Крылатые слова

С самых древних времен крепостничества и до последних дней его издыхания выработались такие взаимные отношения рабов к властям и начальствам всякого вида: общая покорность в помещичьих вотчинах земским властям, беспрекословное и быстрое повиновение приказам земской полиции, робкое и льстивое обращение с начальниками разных статей, как, например, с лесничими, с так называемыми водяными инженерами и прочими чиновниками по многочисленным специальностям. Чиновник видоизменился в имени – стал зваться всем крестьянством без различия барином. Не только помещичьи, но удельные и государственные крестьяне начали отличаться, например, в лесной России именно той мягкостью и податливостью в обращении со всеми властями, которые породили характерную народную черту лукавства, выраженную столь определенным и коротким сказом: «Что ни поп, то и батька». Тогда народ вполне был убежден в том, что он есть барский, и свободно позволял вить из себя веревки. Выходило во всяком случае так, что при множестве властей, не обузданных в определенных границах в своем значении и влиянии, всякий оказывался барином: кто раньше встал, палку взял, тот и капрал, или что ни поп, то и батька. В новейшие времена для кого безразлично служить в том или другом месте, работать, угождать и льстить все равно кому бы то ни было, для такого человека, конечно, то же самое, что ни поп, то и батька и т. д.

Начай

Я просил наборщика набрать, а корректора не исправлять этого слова, стоящего в заголовке, на том основании, что чувствуется в нем такое плотное слияние начального предлога с управляемым существительным, каковое слияние замечается и в самом обычае с народной жизнью. Из двух частей речи народилась одна. Это нарицательное имя, означающее всем известную и для каждого обязательную установленную подать, родственно по внешней форме и внутреннему смыслу, например, со словами настол (русский колым, или плата, полагаемая на стол за невесту), наславленье – сбор в руках духовенства, вещественный знак благодарности за духовное славленье при посещении домов с крестом и святой водой, нахрап и нахрапы – взятые насильем взятки и жадно награбленные состояния вымогателей, нáрост – деньги, дáренные крестным отцом, или то же, что общеупотребительный назубóк и проч. Все эти старинные слова, подобно приданому, подушному и т. п., издавна склоняются по всем падежам обоих чисел. Говорят, например, смело и не оглядываясь на свидетелей, таким образом: не жалел кум нáростов крестникам (ударение на первом слоге, чтобы не смешивать с болезненным возвышением на живых телах) – не жалел этих подарков: без нáроста никогда не подходил к купели, рассчитывая нáростом привлечь любовь крестного сына и на щедром нáросте достигал того же и у кумовьев. На том же основании и наше составное слово, удалившееся смыслом на неизмеримое расстояние от своего корня (чай – растение, а начай – мелкая взятка, плата сверх условия или за небольшой труд), начинает в живой речи подчиняться всем грамматическим правилам. Кое-где уже дерзают говорить во множественном числе, примерно так: пошли поборы, да взятки, да разные начаи`; всем праздникам бывает конец, а начая´м конца нет, и в год приходится раздать начая´ столько, что карман трещит. Хотя от начаёв богат не будешь, однако иные семьи давно уже помаленьку живут этими самыми начая´ми. Стало быть, и нам не только обязательно выдать начай, но можно остаться при этом без карманных денег от выданного сегодня начая´ и быть по праву всегда недовольным частым начаем. Если, в самом деле, кажется странным склонение этого слова в единственном числе, то, минуя то бытовое явление, что эти поборы часты, многочисленны и мелки, мы все-таки не должны забывать, что это слово новое, создавшееся почти на нашей памяти. Оно еще не обдержалось так, чтобы могло гнуться и склоняться по грамматическим правилам. Свободные в обращении с родным языком, как ветер в поле, русские люди с природным, старинным словом давно уже не церемонятся. Например, млеко в нынешней форме своей проводится на севере России по всем падежам множественного числа, вопреки запрета всех наших грамматик, прославившихся противоречиями, недописанными законами и недоделанными правилами. Там твердо уверены, что молоки бывают разные, друг на друга мало или совсем не похожие: пресное и квашеное, или кислое, топленое и парное, простокваша и варенец, творог, сметана и сыры – вообще все молочные продукты, имеющие одно общее название скопов. Вот почему и едет смело и решительно на архангельский базар подгородная баба и дерзко и бессовестно кричит на всю площадь, предлагая свой товар в разнородных сортах и во множественном числе любому учителю и ученику гимназии.