Нечто

Надо сказать, что Пётр Петрович был несколько в подпитии, только что из-за стола – они с женой отмечали выход Пусикова на пенсию – и, честно говоря, не очень-то хотел ехать на эту встречу – он бы с удовольствием пропустил ещё пару рюмок и вздремнул часок-другой. Но отменить намеченное мероприятие было уже невозможно и хочешь – не хочешь, а приходилось ехать.

Автобуса пришлось ждать долго – выходной, да ещё снегопад с утра, и транспорт ходил еле-еле. Пусиков продрог и уже терял всякое терпение. Слава богу в автобусе было тепло, народа немного, и он смог сесть у окошка. Ноги приятно грела электропечь. Пётр Петрович согрелся и, глядя на мелькающие за окном, постепенно темнеющие в розовато-голубоватых сумерках знакомые улицы провинциального города, стал слегка подрёмывать.

Через полчаса он вышел из автобуса на одной из центральных улиц, перешёл широкую улицу и двинулся по заснеженному бульвару мимо строящейся часовни и детской площадки к высокому зданию бизнес центра, стоящему вдалеке на перекрёстке.

Он был доволен после обильного застолья.

Сначала Петру Петровичу казалось, что всё в порядке. Но всё же, как ни спокоен был зимний вечер с его голубовато-розовым закатом и нежными медленно падающими пушинками, как ни молодцевато, словно крепенький огурчик на зубах, хрустел под меховыми сапожками Пусикова свежевыпавший целомудренный снег, всё же где-то в глубине сознания – хотя Петру Петровичу было сложно определить, точно ли сознания, поскольку он не знал, в какой части его обширного организма обреталось то, что называется этим словом – но точно где-то во внутренних пределах его тела затаилась некая точка, червоточина, эдакий паучок-червячок, которого и вооружённым-то глазом не углядишь. Однако Пусикову всё же сделалось неуютно. Это ощущение вдруг пошатнуло в нём уверенность в твёрдости и незыблемости бытия, прочности самого Петра Петровича и смысла его существования, как неотъемлемой и важной (по его мнению) части бытия, смысла неизвестно кем данного им обоим – Пусикову и бытию одновременно – Пусикову в ощущениях, а бытию запросто так вместе с другими вещами и причиндалами.

Но неприятное чувство быстро улетучилось.

Пока Петр Петрович переставлял ноги по январскому заснеженному тротуару что-то или кто-то, незаметно для Пусикова, следил за ним. Соглядатай – сгусток таинственной субстанции – невидимо парил в небе и автоматически изучал местность. Сгусток двигался медленно. С северо-востока пересёк центр города и завис над зданием цирка. Впрочем, никто не смог бы оценить – бесстрастно и холодно или с участьем и с интересом изучал «сгусток» нашу провинциальную бедовую область и её неказистых обитателей? Но «субстанция» всё же оказывала воздействие на окружающее пространство, излучая некое энергетическое поле. Всё живое, что попадало в зону этого излучения внешне оставаясь таким же, начинало – как бы это определить – мерцать и пульсировать внутри себя. Природу этого явления, за неимением научного определения, иначе как метафизической не назовёшь. Несомненно одно, у воздушного «наблюдателя» имелась некая, возможно телепатическая, беспроводная связь с той точкой внутри Петра Петровича, которую тот почувствовал надысь.

Обо всём этом Пётр Петрович не знал и не думал и даже, напротив, в пространстве между головой и желудком, после приятного и вкусного обеда взыгрывали веселые полу-видения, полу-фантазии, которые легко обретали в его просторном воображении разнообразные формы: некие полуобнажённые арабески, полные эротизма изгибы женской шеи, спины и бёдер. Всё это виделось ему где-нибудь подальше от этих заснеженных улиц, промозглых домов и застывших деревьев, желательно в пропитанных пряным влажным маревом зарослях тропических джунглей, где на лианах качаются шикарные райские птицы и обалдело кричат красно-зелёные весёлые попугаи – а не эти мерзкие галки и вороны: «Кар-кар…пугалы… растудыт вашу мамашу!» – и по тропинкам пробегают всякие дикобразы или, на худой конец, некие лемуры, а не эти вечные ободранные помойные коты, вроде вот этого полосатого.

Пусиков состроил гримасу пробегавшему мимо коту и приподнял свою собачью шапку, шутливо приветствуя пробегавшего мурлыку.

Из доклада капитана ФСБ Клаца Б.У. Начальнику 3-го отдела 4-го управления ФСБ полковнику Смотрящему И.О. о наружном наблюдении за объектом Пусиковым П.П. (псевдоним «П-III».)