Necropolitics

Поскольку алгоритмические формы интеллекта развиваются параллельно (а зачастую и совместно) с генетическими исследованиями, интеграция алгоритмов и анализа больших данных в биологическую сферу приводит к усилению веры в техно-позитивизм. Статистическое мышление, режимы оценки природного мира, способы прогнозирования и анализа все чаще рассматривают материю и саму жизнь как конечные и поддающиеся вычислению объекты. Идея о том, что жизнь может быть открытой, нелинейной и экспоненциально хаотичной системой, все больше остается позади. Возможно, мы далеки от Хайдеггера и его озабоченности метафизическими вопросами истины и свободы. Однако стремительное развитие автосогласованных систем ставит под угрозу исключительность человеческого вида. Беспокойство по поводу технологической сингулярности нашего века все чаще выражается на эсхатологическом и апокалиптическом языке "человеческого омертвения или вымирания".

 

Распутывание планет и охота на беглецов

Но запутанность - это не все, что характеризует настоящее время. На самом деле, куда бы мы ни посмотрели, стремление решительно направлено на сжатие, сдерживание и закрытие. Говоря о закрытии, сжатии и сдерживании, я имею в виду не просто возведение всевозможных стен и укреплений, ворот и ворот, или различные практики разделения пространства, перевода богатства на периферию и отгораживания от него. Я также имею в виду матрицу правил, предназначенных в основном для тех человеческих тел, которые считаются либо избыточными, либо нежелательными, либо незаконными, либо ненужными.

Действительно, возможно, как ни в какой другой момент нашего недавнего прошлого, мы все чаще сталкиваются с вопросом, что делать с теми, чье существование не кажется необходимым для нашего воспроизводства, с теми, чье существование или близость к нам считаются физической или биологической угрозой для нашей собственной жизни. Парадигмой этой матрицы правил является современная Газа в Палестине. Газа - это хрестоматийный пример по двум пунктам. С одной стороны, она является кульминацией пространственных исключений, существовавших в зачаточном состоянии на ранних стадиях современного поселенческого или геноцидного колониализма. Такими были резервации коренных американцев в США, а также островные тюрьмы, исправительные колонии, лагеря и бантустаны в Южной Африке в не столь уж далеком прошлом. С другой стороны, Газа вполне может стать предвестником того, что еще предстоит.

Здесь контроль над уязвимыми, нежелательными или лишними людьми осуществляется с помощью комбинации тактических приемов, главным из которых является "модулируемая блокада". Блокада запрещает, препятствует и ограничивает, кто и что может входить и выходить из полосы. Цель может заключаться не в том, чтобы полностью отрезать полосу от линий снабжения, инфраструктурных сетей или торговых путей. Тем не менее, она относительно закрыта таким образом, что фактически превращается в территорию, находящуюся в тюрьме. Всеобъемлющая или относительная изоляция сопровождается периодическими военными эскалациями и повсеместным применением внесудебных расправ. Пространственное насилие, гуманитарные стратегии и своеобразная биополитика наказания - все это в совокупности порождает своеобразное карцеральное пространство, в котором люди, считающиеся лишними, нежелательными или незаконными, управляются путем отказа от любой ответственности за их жизнь и благополучие. Но это еще не все. Эти времена планетарной запутанности созрели для эскалации и, следовательно, для возобновления производства мифов, фиков и фантазий, как барочных, так и антиутопических, нематериальных образований, которые стремятся породить свою собственную актуальность через чрезмерность и тупость. Таким образом, в сердце Европы снова происходит нечто крайне тревожное. Безошибочно можно сказать, что все большее количество голосов заявляет о себе. Подстегиваемые силой несчастных живых душ, формируются цепи человеческой солидарности. Во тьме страха и доносов, сталкиваясь с неумолимыми волнами репрессий, сострадательные мужчины и женщины стремятся пробудить спящие светлячки гостеприимства и солидарности. Посреди тревожной анестезии активное меньшинство занимает свою позицию. С новой силой они стремятся осудить действия, совершаемые от их имени против Другого, который, как утверждается, не является одним из нас. Вынужденные покинуть свои дома, миллионы отчаявшихся отправились в путь. В мире происходит еще один великий цикл заселения. Однако эти люди не дезертиры. Это беглецы. Под угрозой того или иного бедствия они покинули места своего рождения и детства, где жили, но которые в один прекрасный день стали непригодными для жизни, невозможными. В ответ на это великое потрясение в унисон звучат знакомые, хорошо отрепетированные рефрены. "Демографический взрыв". "Вооруженные конфликты". "Рост религиозного экстремизма". "Золотая лихорадка, в Европу!" "Кризис мигрантов". "Почему они едут сюда?" "Они должны оставаться на месте".