Недалеко от Земли

Трое мужчин и две женщины двинулись к мансарде, а американец с мальчишкой стали спускаться на цокольный этаж. Едва очутившись в полусумраке самого нижнего помещения, освещаемого лишь падающим из невысоких горизонтальных окон дневным светом, Тёрнер щёлкнул переключателями и, когда вспыхнули яркие лампы, подвёл мальчишку к наклонному пульту, встроенному в одну из колонн.

— Вот, — назидательно произнёс он, указывая на три ряда овальных кнопок с ясными даже младенцу пиктограммами, — отсюда всё и управляется. Захочешь вынырять — нажми эту, и подвинется вышка, будет желание загорать — видишь солнышко? Нажимай, не стесняйся. Только осторожнее, не больше пяти минут, а то потом придётся тебя кремом отрабатывать.

— А это что? — заинтересовался Фёдор, ткнув пальцем в кнопку с изображением целого роя точек.

— Если на горячем песочке полежать задумается.

— Ага. Спасибо, Брюс. Ты иди, я дальше сам разберусь. Мне тут не скучно будет. Правда. И маме передай, чтоб не волновалась. Что я, маленький что ли?

— О’кей, ковбой! Надеюсь, ты меня не подвезёшь. Отдыхай на здоровье!

И Тёрнер ушёл, оставив мальчишку предаваться нехитрым детским забавам в гордом одиночестве. Что уж он там собирался делать — представлять себя Робинзоном Крузо, охотиться за вражескими аквалангистами или воображать себя чемпионом Олимпийских игр по прыжкам в воду — для американца осталось загадкой. Он споро взбежал по лестничным маршам и присоединился к обществу, уже ломающему голову что, где и как разместить, благо места для всевозможной растительности вполне хватало.

Время за придумыванием экзотического зимнего сада летело незаметно, и вскоре к ним начали постепенно прибиваться остальные обитатели особняка. Все, как правило, шли на звуки весёлого гомона. Первым появился Хромов, нагруженный ворохом подарков в праздничных упаковках. Он решил не изобретать велосипед и купить всё в Париже. Для этого потребовалась всего лишь кредитная карта, которую он, недолго думая, сотворил по образу и подобию увиденной у более чем представительного француза в каком-то престижном модном салоне. Аккуратно свалив добычу на диван, он чутко прислушался и устремился в мансарду. Было уже около семи вечера. Следующими прибыли Клюев с Варчуком с блестящими глазами и румянцем во всю щёку. Четвёртым вернулся Клеменс, общавшийся с родителями чуть ли не всю ночь, потому что разница во времени оказалась существенной. Седых же не торопился и возник только к девяти, когда шумная компания плавно переместилась в просторный холл нижнего этажа.

— Ну, вы понатворили! — ошарашенно сказал он, вертя головой и разглядывая разноцветные переливающиеся гирлянды, выписывающие дуги под потолком, сияющие китайские фонарики, золотистый дождик и снежинки самых изощрённых форм, развешенные во всех мыслимых местах. — Надеюсь, я не последний?

— Ещё нет, — успокоил его Кобыш, протягивая фужер с шампанским. — Ждём Вивьен и Славу со товарищи. Между прочим, на Камчатке Новый год уже встретили.

— А в Питере едва стемнело, — вздохнул Женя. — Замечательный город. Только сырой очень. Может, сгоняем туда к утру всем кагалом?

— Там видно будет, — хлопнул его по плечу подошедший Дорин. — А сейчас на очереди праздничный стол. Надеюсь, народ внесёт посильную лепту? Я различных книжечек из Интернета понавытягивал, сейчас колдовать будем.

В десять часов, когда внушительный стол, накрытый на двадцать персон («Почему двадцать?» — сгорая от любопытства, спросила Маша. «А пусть будет! — небрежно махнул рукой Хромов. — Хотя, скажу по секрету, смутные предчувствия одолевают меня…»), являл собой сплошь покрытый блюдами, бутылками, хрусталём и приборами натюрморт, прозвучал мажорный аккорд, и высокому собранию явилось четверо: трое подтянутых мужчин в чёрных смокингах, причём один из них богатырского сложения, и с ними изящная восточная женщина в текучем искрящемся вечернем туалете, оставляющем открытым руки и, скорее всего, спину. Тут же появился бдительный Играй.

— Добрый вечер! — прогудел здоровяк. — А вот и мы… Здравствуй, собака, — он наклонился и почесал пса за ухом. Тот благосклонно принял знак внимания, обнюхал двух других джентльменов и, махнув хвостом, прислонился к Вивьен.

— Прошу, гости дорогие, — выступил вперёд Кобыш. — В нашей скромной обители для всех место найдётся. Как это чудно, что вы прибыли пораньше. Позвольте вас представить тем, кто ещё не знаком с вами.

— Да брось ты, Дима! — очаровательно улыбаясь, сказала Тараоки. — К чему изысканные церемонии? Давайте по-простому, — и подвела своих спутников к Прасковье с детьми, Никите и стоявшим возле них Варчуку с Клюевым. — Хозяюшка, — обратилась она к Маше, — я уж на правах давней подруги познакомлю вас с этими, на мой взгляд, неплохими мужчинами. Андрюша, Василий и Слава. Они в курсе, кто есть кто. Меня же, Прасковья Кузьминишна, зовут Вивьен.

— Да какая я среди вас Кузьминишна! — всплеснула руками машина мама. — Просто Паня.