Неделя на Манхэттене

В США Бродский говорил: «Я не позволял себе в России и тем более не позволю себе здесь использовать меня в той или иной политической игре». Твой дом остается родным, «независимо от того, каким образом ты его покидаешь… Как бы ты в нём – хорошо или плохо – ни жил. И я совершенно не понимаю, почему от меня ждут, а иные даже требуют, чтобы я мазал его ворота дёгтем. Россия – это мой дом, я прожил в нём всю свою жизнь, и всем, что имею за душой, я обязан ей и её народу. И – главное – её языку».

Улочки Гринвич Виллиджа были похожи на старые кварталы Англии и Голландии, но непролазно тёмны. Хотелось пройти ногами по дорожкам, помнящим башмаки Бродского, но самой освещённой точкой оказался Вашингтон Сквер, окружённый учебными корпусами Нью-Йоркского университета.

Табличка на входе утверждала, что с девяти вечера парк запирают, но, как почти везде в Америке, написанное не соответствовало реальному – сквер был набит крикливой молодёжью, собачниками, маргиналами и туристами. Да и куда ещё было приткнуться в такой темнотище?

Фонтан не работал, и его круглые края использовались как сиденья. Мы тоже уселись и уставились в небо, густо простёганное огнями самолётов аэропорта Ла-Гуардия. Наверняка днём Вашингтон Сквер выглядел позитивней – играли дети, бренчали музыканты, носились стаи студентов, размахивая руками, учебниками, гаджетами, рюкзаками и дредами. Но в темноте казалось, что на пространстве бывшего кладбища и площади публичных казней заправляют старые хозяева – толпы любимых американцами призраков.

Тем более что в нависающем Браун Билдинге прежде была швейная фабрика «Трайангл» с худшими в городе условиями труда. Швей набирали из юных эмигрировавших ирландок и евреек и запирали в цехах на время рабочего дня, а родителям девушек объясняли, что подобный режим сохранит нравственность и чистоту их дочерей. И потому в пожаре 1911 года 146 швей заживо сгорели и погибли, выбрасываясь из окон.

Именно в этом помещении нынче оборудованы лекционные аудитории, а новый корпус Нью-Йоркского университета стоит на месте дома палача. И неудивительно, что в эдакой ауре выучился Сэмюэль Кольт, решивший, что уравнял людей правом на убийство.

Иосиф Бродский конечно же сидел вечерами на краю фонтана Вашингтон Сквера, выйдя прогуляться со своей Мортон Стрит. Но не написал ни строки про сквер, ни про Триумфальную арку, скопированную с парижской к 100-летию инаугурации Джорджа Вашингтона на месте, где он въехал в столицу. И где она осталась стоять как забытая декорация из чужого спектакля.

Не написал и о том, что основатель сюрреализма и дадаизма Марсель Дюшан объявил Гринвич Виллидж независимой республикой американской богемы, забравшись на Триумфальную арку. И о том, что после этого район начал искать новое лицо, а возле мрачных браунстоунов появились дома парижской архитектурной школы в стиле боз-ар.

Это сделало Гринвич Виллидж ещё больше похожим на склад театральных декораций из разных эпох. И лишним на этом складе властям показалось самое красивое здание района – замок с бойницами и часовой башней в викторианском стиле, принадлежащий библиотеке Джефферсон-Маркет, где, конечно же, бывал Бродский.

Замок построили в 1877 году для суда, позже отдали библиотеке, но вдруг решили снести, чтобы заработать на продаже квартир в новых домах, возведённых на этом месте. Здание спас поэт каммингс, нарочито писавший своё имя с маленькой буквы и отвергавший американский образ жизни за механистичность и стадный культ житейского успеха. Но и об этом у Бродского ни строчки.

Мы добрели до памятника Джорджа Сегала «Освобождение геев» в Шеридан Сквере, установленного в честь стоунволлских бунтов – начала борьбы секс-меньшинств за свои права. 28 июня 1969 года в гринвичвиллиджском гей-баре «Стоунволл-инн» гомосексуалы впервые оказали сопротивление отлавливающему их полицейскому рейду.

В память об этом по всему цивилизованном миру в конце июня проходят гей-прайды, означающие равноправное положение гомосексуалов в обществе. Наша страна пока не относится по данному параметру к цивилизованным, и гей-прайды долгие годы запрещаются под разными соусами.

Памятник «Освобождение геев» лихо придуман – на коричневой плитке стоят лицом друг к другу двое мужчин из белого камня, и один кладёт другому на плечо руку; а рядом на зелёной скамейке сидят две женщины из белого камня, смотрят друг другу в глаза, и одна держит другую за руку. В темноте они выглядят живыми людьми в белом, и сфотографироваться рядом с ними приезжают со всей планеты.

Сегодня США стараются защищать права гомосексуалов, и даже при приёме в колледж и университет просят отвечать в анкете на вопрос: «Как вы идентифицируете свой пол?» А в рамках гуманитарного цикла предлагают курс «Sex and Gender».