Неделя на Манхэттене

Для нас в отношениях важна выслуга лет, мы тоскуем по своим друзьям, испытываем потребность разделить с ними горе и радость, наша жизнь без друзей теряет всякую прелесть, всякий смысл и всякую сложность. Как гласит анекдот, когда человеку плохо, американец идёт к психоаналитику, француз к любовнице, англичанин уходит в себя, и только русский идёт в гости.

Нам непонятно счастье сидеть в роскошном доме без роскоши человеческого общения и обмена душевным теплом. Но они приезжие и потомки приезжих, неизлечимо чужие друг другу, разноязыкие и кармически объединённые только экспансией чужой территории.

А мы и в постиндустриальном обществе не утратили синергии, переводящейся как «выживание всем миром», и естественным образом опекаем своих менее удачливых друзей и знакомых, так же как опекаемся более удачливыми. Нашу взаимопомощь, легко переходящую в гиперопеку, американцы заменяют удобно оборудованным миром, и потому так теряются, когда это оборудование даёт сбой.

У них, при прочих равных данных, «Боливар не вывезет двоих», а у нас, при прочих равных данных, ещё как вывезет. А если не вывезет, эти двое сами потащат на спине этого Боливара, грязно матерясь, чтобы не показать тревоги за него и друг друга.

Игорь уходил от вопросов о себе, но проговорился, что постоянной работы нет, и кредит на жильё ни он, ни его жена никогда не получат. Будут пожизненно снимать жалкую квартирку, пока есть заработки, а потом, если не разбогатеют дети, добьются социального жилья. Игорю было под пятьдесят, но он, как большинство мужчин, не понимал этого, ощущал себя бодрым эмиграционным сопротивленцем, которому всё по плечу потому, что он видит свет в туннеле.

Он покатал нас по ночному городу, подробно показал всё, что нам не хватило времени увидеть, и рассказал всё, что у нас не было возможности узнать без него. А когда мы спросили, на который час заказывать такси, чтобы не опоздать по пробкам на самолёт, великодушно предложил отвезти.

Вернувшись в номер, не соображая от усталости, распихали по чемоданам кучу слишком элегантных для Бродвея ненадёванных вещей. «Было нечего надеть, стало некуда носить…» Паковать покупки было ещё легче – их было ничтожно мало.

Восьмой день и послевкусие

Заехавший утром Игорь одобрил дизайн и мебель номера, но обозвал кондиционер произведением времен войны Севера и Юга. Я продемонстрировала сломанную бытовую технику, дверь в соседний номер со щелью в палец и замотанные изоляцией провода. Но это не произвело впечатления, Игорь сказал, что за 20 лет в Нью-Йорке видел и не такое.

Мы оставили в номере купленный нож, как в домике охотника, и присели на дорожку. А потом загрузили чемоданы в багажник здоровенного джипа, заваленного картонными ящиками с товаром, судя по которым юридический диплом МГУ в США не пригодился.

Игорь не был в России с девяностых, его шокировало моё вчерашнее выступление. Он постоянно подчёркивал, что Америка ему не мать, а мачеха, но не москвичам кривить рыло на Нью-Йорк.

Выехали на Мэдисон Авеню, отличающуюся от других улиц разве что именем президента США Джеймса Мэдисона вместо тюремного номера. Игорь добавил, что здесь самые чистые и приличные рестораны в Манхэттене, но проверить это было некогда.

Идиоматический оборот «Мэдисон Авеню» означает рекламную индустрию, и прежде здесь селились одни рекламщики. Но подскочившие цены вымели мелкую рыбешку в районы подешевле, оставив акул, накрывающих страну рекламным цунами, из-под которого не вынырнуть.

Товаров столько, что у потребителя нет времени на выбор, и, заменяя рецепторы, выбор за него делают телесети, видео, кабельное ТВ, Интернет и наружная реклама. Вопросы рекламы, «паблик рилейшнз», дизайна товаров и продаж теперь решает один штаб. Работа идёт как на выборах президента, и американец выбирает товар почти как президента, хотя между праздником жизни звёзд, снимающихся в рекламе, и буднями обывателя непроходимая пропасть.

Но реклама гонит преодолевать эту пропасть каждым заработанным долларом, приобретая соответствующие трусы, кроссовки, дома и машины. А успешней всех ею торгует Голливуд, получая 70 % дохода за пределами США и предлагая в рамках этого товары как часть американского образа жизни.

Игорь сказал, что реклама пробралась даже в американские школьные учебники, упоминающие о брендах оплативших их корпораций. И мы заговорили о школах. Дети образованного среднего класса посещают частные или хорошие публичные школы. Адрес проживания – пропуск в качественное образование, путевка в безбедное будущее, а то и лестница на самый верх. А дети из бедных необразованных семей учатся в плохих школах плохих районов, из них попадают в управляющий класс только 4 %.

Я спросила про те самые невероятные возможности и скорости социального лифта, о которых Америка прожужжала всем уши. Игорь напрягся и ответил, что вовсе их не отрицает. Было неудобно подчеркнуть, что слышу о невероятных возможностях в основном от тех, кто при всех своих данных не сумел впрыгнуть в скоростные социальные лифты, а Игорь был именно из них.