Недетские игры

Она стояла на краю, замерев и прижав руки к груди. Её фигурка, словно окутанная сиянием, казалась невесомой. Глядя на это Данила улыбался, она казалась ему маленькой девочкой, которая замерла в восторге ожидая чуда. Вдруг что-то тревожное кольнуло сердце, Данила напрягся не сводя с неё глаз. Ива раскинула руки, будто птица, готовая взлететь и устремиться вперёд, к заходящему солнцу, тело её качнулось… Он скорее почувствовал, чем понял. В одно мгновение Данила сорвался с места и успел подхватить начинающую падать вниз девушку. Это произошло так быстро, что никто не успел понять, что могло случиться. Ива обмякла в его руках. Её широко распахнутые, удивлённые глаза с детским страхом, не мигая смотрели на него.

— Что со мной было? — нерешительно пробормотала она не отрывая взгляда от лица Данилы.

— Мне вдруг показалось, что ты сейчас превратишься в птицу и улетишь, — ответил он, бережно ставя дрожащую девушку на ноги.

Очнувшись от шока подбежал Явор, за ним следом дед Бук. Все окружили девушку. Ещё не придя в себя, она недоумённо оглядывала родные лица, будто ожидая, что они ответят на её немой вопрос. Первым в себя пришел дед Бук.

— Куда же ты собралась лететь, девица? — ласково спросил он, осторожно, с любовью беря её руку в свои.

Этот успокаивающий жест и тихий, ласковый голос деда вывели её из оцепенения и слёзы хлынули из глаз. Дед бережно отвел внучку с костру, подальше от пропасти и передал на руки Явору. Она сидела, всхлипывая прижимаясь к нему, дрожь понемногу проходила и скоро она успокоилась.

— Не понимаю, как такое могло произойти, — глядя на всех по очереди, словно оправдываясь, рассказывала Ива, — восторг вдруг захлестнул меня, я стала лёгкой, как пух, и так нестерпимо захотелось оторваться от земли и раствориться в этом беспредельном сиянии! Это было захватывающе! Я ощутила себя частью мира, очень маленькой, словно песчинка… И это было счастье! Счастье слиться воедино с такими же маленькими песчинками и одновременно быть этим самым целым, невыразимо огромной Вселенной!!! — глаза её снова засияли, голос окреп. Она посмотрела на Данилу с благодарностью, — спасибо тебе, братик, что удержал меня! Это было прекрасно…, то, что я пережила… Но моё место здесь, с вами! И я хочу здесь быть.

Солнце уснуло и сразу упала на землю темнота, словно выключили свет. Потрясенные случившимся друзья, тихо переговариваясь, ещё какое-то время сидели у костра. Но скоро они улеглись спать. На следующий день, ближе к полудню, они уже подъезжали к воротам Обители Хранителей.

Пообедав и передохнув с дороги все четверо спустились в подземелье Святилища посмотреть на статуи. Данила никогда их не видел и ему было любопытно взглянуть. Когда свет факелов разорвал тьму подземелья и осветил Богов, первое, что привлекло его внимание, это хрустальная сфера в руках Духа Мира. Она показалась ему источником жизни, бережно хранимая руками Бога. Яркой вспышкой всплыло воспоминание: круг с распускающимся в центре цветком, который он видел в Чертоге Судьбы. Он чувствовал, что эта сфера и этот круг имеют одну и ту же суть и именно эту хрупкую субстанцию так бережно держат руки Бога.

Богиня напомнила Даниле Иву, стоящую на краю обрыва и готовую улететь в сияющее пространство, а ещё девушку из его сна-видения, танцующую гимн восходящему солнцу среди колеблющихся волн золотых колосьев. И та, и другая будто хотели вырваться из темноты: статуя, заключенная в подземелье и девушка в предрассветных сумерках. Девушки были легки и воздушны, даже та, которая запечатлена в камне. Мужская статуя словно уравновешивала её, не давая оторваться от земли и улететь в неведомые дали. В его фигуре чувствовалась надёжность и основательность, в ней не было ничего эфемерного, как в фигуре Богини, он был якорем, удерживающим восхищённый порыв её души.

Оторвавшись от созерцания и своих мыслей, Данила хотел уже присоединиться к своим друзьям, возбужденно обсуждавшим, как поднять статуи, как вдруг, почувствовал на себе чей то пристальный, словно потусторонний взгляд. Оглянувшись он чуть не отскочил от неожиданности. Перед ним стояла мумия. Мумия шагнула из полутьмы в круг света и остановилась не спуская с Данилы глаз. Это было существо в сером, заплатанном балахоне, висевшем на нем, как на вешалке, с рыболовной удочкой в руках. Он даже не стазу понял, что перед ним живой человек. Он был неимоверно худ и очень, очень стар. Лицо обтягивала морщинистая, цвета древесной коры, кожа, которая казалось приросла к костям черепа, настолько было неподвижно и безжизненно это лицо, обрамленное тощей бородёнкой. Такие же истонченные, тусклые волосы спускались с наполовину лысого черепа до острых, словно перекладина, плеч. Равнодушные глаза заскользили вокруг не отражая ни мыслей, ни эмоций.

— Аа, это ты, Платан! Здрав будь, Хранитель! — ласково поздоровался с ним дедушка Бук, — что это ты забрёл сюда?

В безжизненных глазах словно что-то задрожало и снова потухло. Старик так и остался стоять на месте.

— Кто это? — шёпотом спросил Данила, отведя Явора в сторону.