Недоброе солнце

– Норм, – хрипло, откашлявшись, отозвалась она.

– Нарин? Живы? – откуда-то глухо спросил Сумудин.

– Да. Что у … – мой вопрос замер на губах, сбитый громким треском снаружи. Труба магистрали, ослабленная взрывом, треснула, транспортник покосился. Замерев в настоящем ужасе, боялся шевельнуть хоть мускулом, чтобы не спровоцировать изменение положения. Экстренные службы получили сигнал, ждать всего несколько минут. Только бы никто не дернулся. – Не шевелитесь.

В чреве транспортника со стороны двигателя что-то упало. Глухой БАМ, как удар под дых, выбил все дыхание. Все, что я успеваю сделать – закрыть глаза. Треск раздается снова, мучительный рывок внизу живота, дикая боль в плече и сведенных судорогой пальцах. Держаться, прижимая дарье к креслу, уберечь свое счастье. Падение длится всего несколько протяжных мгновений. Селена тихо, протяжно воет в ужасе, крик Сумудина.

Удар.

С грохотом, болью и громкими стонами мы достигли поверхности. Не почувствовав, я услышал, как треснула кость в правой руке, низ спины заклинило, не давая пошевелить ногами. Когда все, наконец, замерло, постарался отцепить скрюченные, непослушные пальцы от рамки кресла дарье. Благо, можно было не бояться взрыва самого транспортника.

Правая рука не слушалась совершенно, кусок железки в плече также не способствовал активным действиям. Левая – в порядке. Оттолкнувшись от рамки, смог немного отклониться. Темнота и дым не давали нормально разобрать, что происходит. Найдя какое-то равновесие, потянул ладонь в полумрак к пугающе тихой Селене. Пробежавшись пальцами по щеке, тонкой шее с невероятным облегчением нащупал пульс. Жива.

– Нарин, – где-то с переднего кресла раздается сиплый голос медика, вспыхивает слабый свет кивера, – что там?

– Жив, рука сломана, позвоночник в компрессии, не знаю, цел ли. Селена без сознания. Не могу определить урон. Что ты? Можешь двигаться?

– Да, дай мне немного времени. Ногу зажало, от голени ничего не чувствую. Тааль жив, но голова пробита. Без чувств.

На краткое мгновение поддался панике, что если оболочка эмбриона еще была слишком тонкой? Землянки физически слабее. Что, если…?

Остановив самого себя, не позволяя мыслям двигаться в ту сторону, перенаправил все в злость. Это уже перебор. Пересечение всех допустимых границ. Почувствовав как из глубины души поднимается жгучая ярость, сделал то, чего себе не позволял ни разу за все время войны. Через кивер подключился к основной системе управления города и нажал на «черную кнопку». Система пропускает только первых пятерых оджи. После меня может отключить только Палет.

Над городом взвыла сирена, транспортные артерии заблокировались, Сеть остановила вещание. Тотальный контроль над всеми системами, блокировка всех дверей, транспорта и путей сообщения.

Военное положение.

Та дрянь, что осмелилась подвергнуть жизнь моей дарье опасности, теперь не сможет укрыться. Теперь не спрячешься. Мое терпение иссякло. Окончательно и бесповоротно.

Вызванные медики из военного госпиталя будут на месте через 6 минут. Надеюсь, это время не станет критичным.

Помогая себе руками, кое-как передвинулся, вытягивая себя через пролом в боку транспортника. Дверь отлетела при приземлении. Судя по покалыванию в ногах, все было не так уж и плохо. Нервные связи, кажется, разорваны не окончательно. Правда, пошевелить, пока не получалось. Вытянув себя наружу, оказавшись на подложке из осколков транспортного канала, смог глубоко вздохнуть, но тут же закашлялся. К горлу подкатила желчь, и меня вырвало кислой гадостью. Таким образом, прорывался страх за Селену. Противный привкус остался на языке.

Собравшись с силами, прогнал по телу волну электромагнитного импульса, пытаясь вернуть себе ноги. Конечности отозвались дикой болью, но я сумел обрести над ними хоть какой-то контроль. Надеюсь, смогу удержаться.

С передней части раздалось кряхтение Сумудина. Медик почти полностью выбрался из кабины, с израненного осколками лица капала темная кровь, под глазом набухала внушительная гемотома. Вывалившись на землю, док тут же с четверенек встал на одну ногу и попрыгал в сторону, где сидела моя дарье, крепко сжимая зубы и издавая тихие, злые стоны.

Перевернувшись на живот, попытался встать. Пришлось использовать корпус транспортника как опору, хватаясь целой рукой и хвостом, на удивление активным. Ноги чувствовались плохо, но пока хоть не подкашивались. Держась за покореженную обшивку, подтянул себя к месту Тааля. Голова мастера была перевязана куском ткани, видимо, с одежды Сумудина, тело не выглядело придавленным. Передняя усиленная рама сделала свое дело. Прижав палец к шее, уловил неровный, но сильный ритм сердца и вполне устойчивое излучение мозга. Нормально, до прилета спасателей дотянет.

– Нарин, я могу ее достать, открытых кровотечений не наблюдаю, – сипло, с кашлем позвал Сумудин с другой стороны.