Недостойная

И Берт, наблюдая за разговором принца и Эн, вдруг осознал, что это по-прежнему она, его маленькая зеленоглазая аспирантка, смышлёная и любопытная. До этого момента Эн казалась ему немного чужой, и только теперь, глядя на знакомую тягу к знаниям, светящуюся в её глазах, он увидел в этой девочке свою Эн.

Ту самую, которая безумно радовалась, когда его контур засветился, и — Защитник, это было всего лишь позавчера! — сказала: «Ну… кто-то же должен вас жалеть».

Пусть жалеет.

Пусть вспомнит.

Пусть выходит замуж за Арчибальда.

Только пусть вспомнит!

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Арчибальд ушёл через два часа, довольный состоявшимся разговором, а Берт, пока Эн обедала, быстро оформил выписку из госпиталя. Сам он только бутерброд перехватил, не снижая скорости бега по лестницам, и как только всё было готово, заказал по браслету связи магмобиль.

Эн как раз допивала компот, с аппетитом заедая его шоколадным эклером — неужели такие водятся на госпитальных кухнях?! — и Арманиус спросил у неё, стараясь не замечать, какие душераздирающие песни поёт его собственный желудок:

— Поедем домой?

Эн совсем по-детски облизала пальцы — да, этикет, видимо, тоже забылся, — и радостно ответила:

— Конечно! — потом, задумавшись на секунду, поинтересовалась: — А где я живу?

— Сейчас — у меня, — ответил Берт. — А раньше ты жила в общежитии, но сейчас тебе туда нельзя.

— Понимаю, — она грустно вздохнула, но тут же вновь просияла. — Значит, я теперь буду с тобой?!

От такого бесхитростного построения фразы запел не только желудок, но и остальные внутренние органы.

— Да. Пока всё не вспомнишь или не захочешь уйти, будешь жить у меня.

Демоны, ну почему эта её детская восторженная улыбка так напоминает какую-то… что-то… из прошлого…

Воспоминание билось о стенки черепа, царапалось изнутри, но никак не могло пробиться наружу, и Берт сдался.

Потом, он потом подумает. Как поест.

Не зря же Валлиус говорит, что сытому доктору и пациент радуется. И пациент — память — будет лучше работать после обеда.

Хотя… уже скорее ужина.

По дороге домой Берт рассказывал Эн про то, что всегда интересовало её больше всего — про магию. Основные законы, которые изучались еще в самом начале базового образования, вроде «эффективность заклинания зависит не от количества затраченной энергии, а от сложности построенной формулы» — приводили её в восторг. Она слушала, открыв рот, но, слава Защитнику, не спрашивала, умеет ли магичить сама. То ли не обратила внимания на слова Валлиуса о том, что она маг, то ли понимала — раз уж всё забыто, то и это тоже невозможно.

Дворцовая набережная, украшенная светящимися гирляндами, напоминала пряничный домик из-за поставленных в ряд симпатичных палаток. Вкуснейший северный чай, тёплые крендели с глазурью, горячее вино со специями, разнообразные расписные пряники — всё это манило и притягивало взгляд, и Эн с детским восторгом прилипла к окну магмобиля, улыбаясь до самых ушей. Что такое «праздник перемены года», она поняла очень быстро — словно и не забывала толком.

— Хочешь, выйдем, прогуляемся вдоль палаток? — предложил Берт, про себя надеясь, что его высочество не забыл про охрану. Впрочем, глупо сомневаться — конечно, не забыл.

— Да, очень!

Ещё одно мгновение Берт колебался — а вдруг целью было всё-таки именно убить Эн, и сейчас он подвергает её дополнительному риску? Но интуиция молчала, более того, Арманиус осознавал — по сути не особенно важно, убит ты или просто потерял память — угрозы так или иначе больше не представляешь.

Но на всякий случай он огляделся, как только вышел на улицу — и сразу увидел еще один магмобиль, остановившийся рядом. Чёрный, с гербом Альганны на капоте, он явно принадлежал службе охраны императорской семьи.

И точно — секундой спустя из магмобиля вылез здоровенный мужчина, которого Берт когда-то видел среди охранников Арчибальда. Кивнул и, когда они с Эн пошли вдоль набережной, глазея на палатки, пристроился за ними на расстоянии примерно в десять шагов.

Эн с интересом рассматривала праздничные товары, что-то спрашивала у продавцов и, забыв про стеснение, мерила белую шапку из искусственного меха, похожую на снежный ком, залепивший лоб, волосы и уши. Смеялась и рассматривала себя в зеркало, оглядываясь на Берта с искренней улыбкой, которой невозможно было не отвечать.

Берт купил Эн пряник — мягкий, пахнущий мёдом и тёплый, — и, вновь послушав аккомпанемент собственного желудка, взял и себе. И горячего вина в стаканчиках из толстого картона, и две дурацкие новогодние шапки красного цвета, вышитые звёздами и снежинками — причём было не понять, где звезда, а где снежинка. Но Эн смеялась, глядя на него в этой шапке, и в глазах её были настоящие звёзды. А на ресницах — снежинки.

И так не хотелось верить в то, что она ничего и никогда не вспомнит… Осознание возможности этого давило к земле и не давало искренне радоваться. Тому, что она счастлива, и счастлива почему-то с ним. Но счастье это не было настоящим.

Ему словно подарили красивый блестящий фантик, в котором оказалась очень горькая конфета…