Недоступная девственница

— Когда я говорю о минимальных затратах, следует иметь в виду, что все весьма относительно. Приобретение концессии на разработку территории, приглашение специалистов, отбор проб и образцов, промывка золотоносного песка и выбор глубинных пород — все это требует участия очень опытного предпринимателя, который вложил бы крупную сумму и обеспечил защиту своих инвестиций. Новиков понимал, что я идеально подхожу на эту роль. Кроме того, я был, можно сказать, у него под рукой: может быть, вы не знаете, но в Руанде у меня большое поместье. Местные власти благодарны мне за то, что я участвовал и продолжаю участвовать в финансовых делах страны, и внимательно прислушиваются к моим советам и рекомендациям. Таким образом, я полновластный владыка в своем маленьком княжестве.

— Понятно. Продолжайте, пожалуйста.

Брюнель откинулся на спинку стула и сцепил пальцы.

— Новиков оказался очень жадным. Я предложил ему за идею большую сумму, но он отказался. Он требовал совершенно немыслимые проценты с прибыли. Удивительно, до чего капиталистическое сознание у этих коммунистов! И, кроме того, еще не дав мне точных координат этого места, он настаивал на гарантиях.

— То есть вы хотите сказать, что у вас нет координат месторождения? — Модести кивнула на карту в руках Уилли.

— Вот именно. Он понимал, что без него я не смогу найти золото. Досконально исследовать четырнадцать тысяч квадратных миль — а именно такова площадь изображенной на карте местности — для этого потребовалась бы целая жизнь. Авиаразведка исключается: эта территория принадлежит четырем государствам, которые весьма ревностно относятся к соблюдению своих прав, включая и несанкционированное вторжение в воздушное пространство иностранных самолетов.

— И как же вы поступили?

Брюнель развел руками.

— Пришлось пытать. Увы, он оказался крепким орешком. В конце концов он сумел бежать, причем мне до сих пор непонятно, каким образом: человек, который не мог даже ползти, ухитрился пробраться через буш, пустыню и перешел границу Танзании, — Брюнель лукаво глянул на Модести. — Лишь через несколько дней до меня дошли слухи о его местопребывании. Насколько я понимаю, он добрался до Калимбы сам?

— Он скончался и был похоронен еще до моего приезда. Доктор Пеннифезер рассказывал мне, что его подобрали в миле от деревни, без сознания.

— А, наш добряк доктор Пеннифезер! Именно из-за него я и выложил вам все карты.

— Из-за него?

— Да. Не сомневаюсь, Новиков что-то рассказал ему. И теперь я хочу знать, что именно.

— Новиков ничего не говорил ему. После того, как на него набросились ваши головорезы и с помощью кастета хотели допросить его, я задавала доктору этот вопрос.

— Перед смертью люди обычно рассказывают свои тайны, мисс Блейз.

— На родном языке. На котором доктор Пеннифезер не понимает ни слова.

— Как правило, умирающий повторяет в бреду одну и ту же фразу — ту, которая как гвоздь сидит у него в мозгу. Я был бы удивлен, если б узнал, что Новиков не повторял в предсмертном бреду координаты, я был бы неслыханно удивлен: ведь под пытками он молчал как рыба. С точки зрения психологии он просто обязан был заговорить перед смертью, вы не находите?

— То есть вы считаете, что доктор Пеннифезер солгал мне?

— Упаси Бог! Во всяком случае, не сознательно. Скорее всего, он просто забыл то, что услышал, или не обратил внимания. Но я уверен, что память можно расшевелить.

Уилли Гарвина уже тошнило от Брюнеля. Он испытывал непреодолимое желание взять это человекообразное за шиворот и выбросить в окно. Уилли приходилось встречать множество хитрых и жестоких негодяев, но Брюнель превосходил всех. К человеку, который получает извращенное удовольствие от мучений других, еще можно было бы почувствовать сострадание, но Брюнель был совершенно иным, жестокость являлась для него всего лишь рабочим инструментом.

— Значит, условие нашего партнерства — доктор Пеннифезер? — голос Модести звучал холодно и бесстрастно. — И для того, чтобы стимулировать память доктора, мы будем вместе пытать его, я вас правильно поняла?

Брюнель задумался.

— Не думаю, что нам придется использовать болевые методы, — наконец сказал он, — но кто знает… Вы огорчены?

В голосе Брюнеля послышалось легкое удивление.

Модести посмотрела на Уилли, потом снова перевела взгляд на Брюнеля.

— Давайте внесем в этот вопрос ясность, — Модести положила руку на бедро, — если Чанс или Муктар еще хоть раз попытаются подойти к доктору Пеннифезеру, если они хоть пальцем дотронутся до него, на этот раз я их убью. А потом вас. Обещаю.

— Я подписываюсь под этим, Брюнель, — весело сказал Уилли Гарвин.

Маленький человечек задумчиво рассматривал их.

— Боюсь, у меня сложилось о вас неверное впечатление, иначе бы я не пришел, — тихо произнес Брюнель, — мне казалось, что мы, в широком смысле, занимаемся одним делом.

— В очень широком смысле когда-то так оно и было, — сказала Модести, — но даже тогда существовали различия: сталкиваясь с людьми вроде вас, Брюнель, мы уничтожали их, как бешеных псов.