Недоступная и желанная

Лидия поспешно отпрянула назад, дернула Эйнсвуда за руку, заставляя опуститься, и толчком направила под диван. Сама она сделала что-то вроде кульбита и к моменту, когда дверь полностью отворилась, сидела на диване, загораживая Вира.

– Кис-кис. Иди сюда, киска, – громко позвала вошедшая Елена. – Это ты, Лидия? – спросила она шепотом, когда плотно закрыла дверь.

– Да.

– Я не думала, что ты вернешься так рано.

– Я понимаю. Иди к своему гостю. У меня все в порядке.

На самом деле у нее было не все в порядке. Тело Эйнсвуда в горизонтальном положении заняло, естественно, больше площади, чем в вертикальном, и часть его оказалась на подоле ее юбки. Из-за этого подняться она теперь могла, только если он подвинется, в его убежище места для такого маневра не оставалось. Лидия всерьез опасалась, что даже при малейшей его попытке размять мускулы диван может опрокинуться.

– Иди сюда, киска, – ласково повторила Елена и на цыпочках подошла ближе.

– Постарайся не шуметь. Селлоуби не так пьян, и он услышал тебя. Несомненно, Селлоуби заподозрил, что я прячу в доме другого мужчину, и сгорает от желания узнать, кого именно. Твое появление было бы для него весьма приятной неожиданностью. Уверена, что не хочешь спуститься и…

– Селлоуби целиком твой, – прошептала Лидия, пытаясь скрыть напряжение.

– Помочь тебе снять корсет?

– Нет. Я уже почти переоделась. Пожалуйста, Елена, иди к нему, пока он не надумал посмотреть, что здесь делается.

Последовала пауза, в течение которой Лидия молилась, чтобы у Эйнсвуда хватило ума затаить дыхание. Говорить она не могла. И без того сердце колотилось слишком громко.

– О Лидия, я же должна предупредить тебя, – заговорила наконец Елена встревоженно. – Селлоуби сказал, что Эйнсвуд этим вечером собирался пойти в «Голубую сову» на Флит-стрит. По мнению Селлоуби, это может означать одно – ты пробудила интерес его светлости. Может, в целях безопасности тебе стоит придумать себе какое-нибудь задание подальше от Лондона на несколько недель.

Лидия ощутила шевеление под диваном. Было очевидно: Эйнсвуд в любую минуту может перевернуть его и наброситься на Селлоуби, чтобы с помощью кулаков подкорректировать сделанные тем выводы.

– Да, конечно, – быстро ответила Лидия. – Ты должна идти. Кажется, я слышу Селлоуби.

К счастью, это сработало. Елена торопливо направилась к двери.

– Иду! – крикнула она. – Это действительно какая-то наглая кошка. Она…

Окончания фразы Лидия не дослушала. Все ее внимание переключилось на Эйнсвуда, который, судя по звукам, сделал, наконец, давно сдерживаемый выдох и, извиваясь, начал выбираться из-под дивана, еще сильнее запутываясь при этом в ее юбке. Вполне естественно, что она ожидала услышать приглушенный по мере возможности речитатив из проклятий. Между тем звуки, которые до нее донеслись, явно представляли большую опасность.

Сказав себе, что она ошибается, Лидия попыталась высвободить край юбки, но не смогла. И Эйнсвуд не мог помочь ей.

Его плечи тряслись, а грудь вибрировала, издавая странные звуки, подтверждавшие, что ее первоначальное подозрение было правильным.

Лидия наклонилась и зажала его рот ладонью.

– Прекрати, – сердито прошептала она. – Не смей хохотать! Они услышат.

– М-м-м-пф, м-м-м-пф, – вырывалось из прикрытого ее рукой рта.

Лидия зажала его сильнее. Но это не помогло.

В голове лихорадочно замелькали возможные решения. Хлопнуть по щеке? Нет. Слишком много шума, а он ничего не почувствует. Ударить коленом в пах? Нет, не получится. Она едва может пошевелить ногами… А вот руками… Да, руки свободны. Надо просто сжать кулак и ударить… В живот, черт его возьми! Это заставит его заткнуться. «Постарайся попасть пониже», – сказала она себе.

Однако, прежде чем Лидия успела что-то сделать, начал действовать Эйнсвуд, и в следующее мгновение она лежала на спине с прижатыми к коврику руками, а он оказался сверху.

– Не трогай меня, ты…

Его губы коснулись ее губ, заставив оборвать фразу и не дав выдохнуть.

Одна рука Лидии осталась свободной, и она вполне могла попытаться оттолкнуть его, ударить или хотя бы поцарапать. Но ничего подобного Лидия не сделала. Не могла сделать.

Эйнсвуд уже целовал ее, но тогда их окружали галдящие зрители, и она быстро взяла себя в руки, поэтому тогда их губы лишь слегка соприкоснулись. На этот раз не было ничего, что могло бы напомнить о необходимости держать себя в руках и быть осторожной. На этот раз вокруг было темно и тихо, и Лидия чувствовала только, как губы Эйнсвуда настойчиво ищут ответа ее губ. Мгновенного сопротивления она не оказала, и это позволило ее чертенку взять на какое-то время верх. Лидия уже не могла не думать о кружащем голову мужском аромате и вкусе его губ. Не могла заставить свое тело сопротивляться наполнявшему ее теплу и не трепетать от ощущения силы, соприкасающихся с ней мускулов. Эйнсвуд был такой большой, такой красивый, от него исходило такое приятное тепло, а вкус его губ был вкусом первородного греха, мощного, темного и непобедимого.