Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Мои исследования не выявили в деятельности отдела по связям с общественностью целенаправленной семиотической стратегии создания бренда, построенной вокруг понятий глубины и культуры, по крайней мере в период его становления, о котором идет речь. В истории, пересказанной мне многими ее ключевыми участниками, речь на самом деле шла об импровизации, о том, как опытные функционеры советских структур воспользовались представившимися возможностями в новой корпоративной среде, располагая огромными средствами и мандатом на восстановление отношений корпорации с краем. Хотя язык корпоративной социальной ответственности, импортированный из западных корпораций, также сыграл свою роль, равно как и технология конкурсов на получение грантов, позаимствованная у западных гуманитарных организаций в бытность Пермского края «Столицей гражданского общества», все же основной акцент на изменение подхода к материальным свойствам нефти, о котором я здесь рассказывал, возник главным образом из импровизированного переосмысления имеющегося под рукой – развалин советского культурного строительства и повсеместной озабоченности 1990-х годов внешней атрибутивностью и внутренней сущностью вещей, от души до долларовых купюр. Иными словами, культура также должна была возродиться из постсоветских руин и занять новое значимое положение; в Пермском крае начала 2000-х годов проекты компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» в области КСО стали основным проводником этого возрождения, на тот момент значительно опережая усилия регионального госаппарата даже в тех случаях, когда государственные органы также обеспечивали финансирование и кадры.

Исследования языка символов раннего постсоветского периода выявили символический вакуум и неопределенность, характерные для 1990-х годов, и даже диагностировали состояние «афазии» – утраты метаязыков идентификации в сочетании с общим отсутствием пригодных постсоветских условных знаков [Oushakine 2000]. В ряде последующих исследований были описаны способы, с помощью которых государства пытались восстановить свой авторитет посредством контроля и направления смыслового наполнения, в том числе путем создания культурных продуктов за государственный счет [Adams, Ruste-mova 2009; Denison 2009; Adams 2010]. Культурные проекты компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» демонстрируют, что корпорации в этот период также в значительной степени формировали пространство символики, стремясь подчинить его как своим собственным, так и общим с региональными государственными органами интересам.

Нефтяные и культурные недра на карте Пермского края

Масштаб и разнообразие культурных проектов КСО компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» увеличились, постепенно заняв центральное место в ее взаимоотношениях с нефтедобывающими районами Пермского края (см. карту 2 в пятой главе). Многие чиновники районного уровня увидели решение своих проблем именно в финансировании компанией социальных и культурных проектов – в первую очередь потому, что после 2004 года налоги нефтяных компаний непосредственно в нефтедобывающие районы не перечислялись. В ответ на все учащавшиеся жалобы на безработицу компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» попыталась создать туристическую отрасль, а затем и сделать ее прибыльной с помощью музеев и центров народных промыслов (впрочем, без особого эффекта). Откликом на недовольство плачевным состоянием, в котором оставил культуру советский период, стали финансируемые компанией фестивали, мероприятия, посвященные локальной культуре, восстановление церквей и мечетей. Главы районов один за другим прибегали к помощи ее социальных и культурных программ, чтобы ослабить критику своей собственной прошлой работы, все чаще говоря о самобытности и возрождении культуры.