Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Напротив, в социалистическом мире, особенно на местном уровне, предприятия брали на себя ведущую роль в проектах по преобразованию местных сообществ, и эти сообщества никогда не были связаны довольно абстрактным для них обращением нефти и денег на международном уровне в формах, имеющих для них серьезное значение. Иными словами, социализм имел тенденцию порождать отношения между местными сообществами и предприятиями, тесно опосредованные материальными свойствами объектов, на которых эти предприятия специализировались: металлургическими субъектами героического социалистического заводского труда (см. главу первую), отношениями между крестьянами и рабочими, опосредованными теми плодами, которые они выращивали и перерабатывали в детское питание [Dunn 2004: 94-129], и многое другое. В нефтяном комплексе Пермского края это означало, что «Пермнефть» – как и ее нефть – принимала заметное участие в усилиях по реформированию социалистических субъектов в нефтяных городах «Второго Баку». Когда в 2000-е годы КСО обрели популярность, как для их корпоративных создателей из компаний «ЛУКОЙЛ-Пермь» и «Пермрегионгаз», так и для районов, получавших спонсорскую помощь на свои проекты, была весьма привычна корпоративная опека, тесно связанная с объектами, на которых эти корпорации специализировались. Это придавало особый смысл связи материальных свойств нефти и газа с культурными и социальными преобразованиями, предусмотренными проектами КСО. Таким образом, хотя постсоветская КСО, безусловно, находится в том же широком ряду, что и подобная деятельность в других регионах добывающей промышленности во всем мире, различные репрезентативные стратегии, характерные для капиталистических и социалистических нефтяных комплексов середины XX века (различие капиталистических и социалистических отношений между государством и корпорацией в более широком смысле), означали, как я показал, что материальные свойства нефти и газа сами по себе в постсоциалистическом контексте занимают гораздо более заметное место, чем мы обнаруживаем в сфере КСО энергетического сектора в других частях мира.

В связи с этим полезно напомнить, что проекты КСО компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» осуществлялись на родине, в России, по инициативе российской корпорации, а не в заморском добывающем анклаве (как это гораздо чаще бывает у корпораций, базирующихся на Западе)[351]. Этот момент стал мне особенно очевиден в разговоре с одной из сотрудниц отдела по связям с общественностью компании в 2010 году. Речь шла о первых инновациях компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» в области КСО и раздачи грантов, а также о том, что представители других дочерних компаний «ЛУКОЙЛа» десять лет спустя все еще приезжали к ним в Пермь за консультациями по разработке собственных аналогичных программ. Она уточнила, что только для дочерних компаний «ЛУКОЙЛа», базирующихся в бывшем социалистическом мире, подобные проекты КСО имеют смысл – как для самой компании, так и для местных сообществ. Их никогда не удастся применить в работе «ЛУКОЙЛа» в Ираке, Африке или где-либо еще. В этих местах, по ее словам, отношения между местным населением и компанией требуют возведения «заборов», а не грантовых конкурсов социальных и культурных проектов. Насколько я понимаю, понятность для обеих сторон рассуждений о глубине нефти и способности газа соединять являлась постсоветским и сугубо постсоциалистическим феноменом, способом, с помощью которого корпорации, возникшие после социализма, могли реагировать на критику со стороны сообществ, разделявших с ними общую советскую историю, а также на эту критику отвечать. Эта стратегия необязательно была пригодна для переноса в иную среду, хотя «ЛУКОЙЛ» расширял свою деятельность за рубежом. По тем же причинам она вряд ли станет часто применяться базирующимися на Западе нефтяными транснациональными корпорациями, такими как «Chevron» или «Shell», в их зарубежных программах КСО. В этом контексте с большей вероятностью мы обнаружим ссылки на материальные качества нефти, связанные с культурными фикциями, бросающими вызов или предлагающими альтернативу заявлениям многонациональных компаний[352]. На самом деле альтернативы такого рода можно найти и в Пермском крае, но они в основном лежат за пределами нефтяного комплекса и его репрезентативных возможностей, хотя и не за пределами энергетического сектора – по крайней мере, если мы признаем вслед за Стефани Рапп [Rupp 2013], что набор доступных людям видов энергии значительно больше, чем одни лишь углеводороды.

«Камва»: этнофутуристические энергии