Неформал

А как до нее доберешься? Ну прикинул я — никак. Надо по глубине сначала проплыть да потом чуть дальше на террасу выбраться, а там, может быть, я в обход этих бревен и доберусь до нее. Если смогу. Должен смочь! Ну, я посветил налево, а там несколько бревен плавают, а дальше вроде бы вода чистая. Ну, как чистая? Кора плавает, да доски, но это ерунда. Ну, я сосну эту оттолкнул от себя подальше, да и нырнул, чтобы под бревнами проплыть, сделал под водой несколько гребков, руками наверху щупаю, чтобы головой о бревно не удариться или, там, о доску, вынырнул, воду с лица отер, да опять фонариком посветил. А Маришка, вот она — метров пять до нее всего. Стоит у стены этой, молчит. Мужественная девчонка! Близко до нее, а напрямик не подступишься! Я несколько гребков еще левее сделал, там вода еще свободная была, и вижу, что бревна тоже влево смещаются, значит, быстрее двигаться надо, мне бы туда, к стене пробраться! Ну я заторопился, рванулся вперед, потом встал, чтобы ногами дно нащупать, потому что должен я был уже на краю террасы быть. И точно — под ногами склон оказался, и если бы я еще несколько шагов сделал, то точно у стены раньше бревен бы очутился. И тут меня в спину что-то толкнуло…

Я обернулся и обомлел. Прямо передо мною дом был! Тот самый дом, который мы с Маришкой видели в двухстах метрах отсюда! Он почти по самую крышу в воду погрузился, но плавал. Меня только слегка задело одним из выпирающих венцов на углу. Если бы меня по-настоящему ударило, мне бы, наверное, спину сломало бы! Как так получилось, что он съехал в воду и сюда приплыл? И тут этот дом вдруг медленно так поворачиваться стал, словно его в сторону что-то увлекало, и я увидел перекосившееся черное окно. А потом меня вдруг что-то за ногу схватило и вниз в воду сдернуло! Я даже сделать ничего не успел, так быстро все произошло! А меня сначала под дом затащило, в темень самую, где вода, как лед, а потом и вглубь повлекло, только вода в ушах шумит, да булькает кругом все, я попытался до ноги хоть как-то дотянуться, да куда там!

И тут я понял, что все. Не вырваться. Ну а дышать под водой я не умею… И даже мыслей никаких нет… Кроме одной. Что конец…

А потом чувствую, как что-то лица коснулось, это, оказывается воздух из легких выходит… Тут я зажмуриваться перестал и глаза открыл. А кругом тьма. Фонарик на груди висит и еле светит, и в его луче муть какая-то в воде болтается. А больше ничего не видно. Тут у меня даже страх прошел. Ведь если там жизнь вечная, значит, смерти нет, и я вроде ничего такого не сделал, чтобы в ад сразу.

Грехи все исповедовал, чист, как стеклышко. Обещания своего, что Маришку отсюда вытащу, не выполнил, но это видать, не дано было… Все, что мог, я сделал.

А потом я звук услышал, вроде бы что-то тяжелое в воду упало. Сильный такой звук, мощный. Меня вроде бы течением колыхнуло даже. И неожиданно щупальце это стальное меня отпустило. Не держит больше. А у меня уже сил никаких нету, оно меня метров на десять в глубину утащило, и воздуху больше нет. Вот-вот воду в себя вздохну…

А потом я вдруг почувствовал, как меня кто-то за шкирку схватил и вверх потащил, но только мне безразлично это было… А потом я на поверхности воды оказался и первый вдох сделал. И никогда я в своей жизни такой боли от обычно вдоха не испытывал! А на поверхности, оказывается, еще холоднее, чем в воде! На глаза волосы налипли, я их кое-как от лица убрал, проморгался. Смотрю, рядом со мной луч фонаря бьет. Яркий такой! Даже отсюда стены видно! А меня куда-то снова за шкирку, как щенка какого-нибудь, тащат. А я так устал, что и сопротивляться-то не могу. Все силы ушли на то, чтобы воды не нахлебаться.

А потом меня к дому этому, который плавал, толкнули, прямо к окну и над ухом орут что есть мочи:

— Держись, пацан! Держись, если жить хочешь!

Ну я и уцепился за ставню. Смотрю, а слева, там, где глубина, с крыши что-то белое свисает, вроде бы ткань, это я потом уже сообразил, что это параплан или парашют был, а тогда я ничего не понял. Висит, да висит. Мало ли…

А человек этот, который меня вытащил, к себе слегка развернул, фонарик его меня слепит, не вижу ничего да и замерз уже так, что говорить не могу. А он наклонился ко мне и орет опять:

— Подожди меня, братишка, я щас! — и в темноту уплыл. А я в сторону стены вглядываюсь. Где там Маришка? Живая?

То ли от холода, то ли от страха, но охрип я так, что даже кричать не смог, только сипел, как старая рация:

— Мариш… Мариша! Мариш…