Нефритовая лошадь Пржевальского

В Каракол прибыли через неделю. И там тоже он не находил покоя, ничего ему не нравилось. За день переменил несколько квартир – и ни одна его не устроила. Все были мрачные, гадкие. На улицах Каракола ему тоже не нравилось.

– В квартире отвратительно, и выйти некуда, – говорил он и был необыкновенно деятелен.

Вместе с Робровским и Козловым отправились за город, подобрали удобное место для бивака возле Каракольского ущелья. Экспедиция в тот же день перебралась туда. Поселились в юртах. Он хотел сейчас быть как можно ближе к природе, он верил – это спасает.

– В ущелье устроим облаву на диких коз! – говорил он. – Тянь-шаньской козы в музее еще нет.

На следующий день у него поднялась температура. Выглядел он больным, но на предложение позвать врача ответил отказом.

– Не в первый раз! И так пройдет! – сказал он.

Состояние, однако, ухудшалось. Он лежал в юрте, погода была ненастная, и это тоже его раздражало. Семнадцатого октября выписали из Каракола доктора, который определил брюшной тиф. В юрте было холодно, и больного перевезли в Каракольский лазарет. Его спутники последовали за ним, разбили во дворе лазарета юрты – доктор по просьбе больного это разрешил. Кто-нибудь из них возле больного постоянно дежурил.

– Я не боюсь смерти, – говорил больной, – я ведь много раз стоял перед ней, лицом к лицу. Похороните меня здесь, на Иссык-Куле.

Утром двадцатого октября ему стало совсем плохо. Он встал во весь рост, огляделся и сказал:

– Теперь я лягу.

Это были его последние слова.

Глава 27. Белобережная пустынь

В середине октября Ксения Мельникова ни с того ни с сего захворала. Эту болезнь в деревне называют «сухоткой». У женщины пропал аппетит, она стала плохо спать, нахлынула слабость, наступила апатия. Слезы лились сами собой – без всякой причины. Шли дни, а лучше не становилось.

Кирилл, ее муж, отправился к барыне Александре Ивановне Пыльцовой – она помогала крестьянам, лечила при необходимости. Выслушав Кирилла, она дала лекарства, но состояние Ксении не улучшилось. Женщина сильно ослабела, похудела, пожелтела. Заниматься хозяйством она теперь не могла, и муж вынужден был нанять одну из соседок для помощи в работе по дому. Шла уже середина ноября, а лучше Ксении не становилось. Кирилл снова пошел к барыне с просьбой о другом лекарстве. Александра Ивановна приехала посмотреть на больную сама.

Когда она вошла в избу, Ксения вздрогнула: Пыльцова была в глубоком трауре.

– Что это вы, барыня, в трауре?

– Ах, Ксения, у меня брат погиб – Николай Михайлович.