Нефть!

Заснуть он не мог. Лежа с открытыми глазами в кровати, он старался объяснить все Рашели: как Пол вошел в его жизнь как раз тогда, когда он безотчетно отыскивал в этой жизни какие-нибудь лучшие идеалы. Пол ему дал такой идеал. Он своим собственным примером показал ему, что человек может быть независим, может смело смотреть в лицо жизни и стараться понимать ее, а не жить одной только мыслью о деньгах и удовольствиях. Банни был не в состоянии следовать этому идеалу – он продолжал жить в роскоши и гонялся за женщинами, – но этот идеал жил в его душе, и он жаждал когда-нибудь сделаться похожим на Пола. И при каждом переломе, совершавшемся в его жизни, появлялся Пол. Он был для него тем стандартом, который помогал ему отдавать себе отчет в том, что он делал. И как медленно двигался он по пути самоусовершенствования!.. Пол научил его думать о рабочих и понимать их интересы. Он был для него воплощением этого нового, пробуждающегося рабочего класса. Ум Пола представлял собой тот прожектор, который освещал мир и показывал Банни то, что ему нужно было знать. И вот теперь этот яркий свет был погашен, и Банни предстояло смотреть на все при слабом свете своего собственного маленького фонарика…

– Дорогой мой, он, может быть, еще поправится, – шепнула Рашель.

Но Банни простонал:

– Нет… нет. Он умрет!

Точно молния сверкнула перед его глазами, и в ее свете он опять увидел снимок, который дал рентген, а на нем страшную трещину. Яркий свет сознания Пола потух! В этом мире, во всяком случае… Гнусный негодяй ударом тяжелого железного болта потушил его.

Нежными ласками Рашель старалась его успокоить. Он наконец задремал. Но Рашель не спала. Она прислушивалась к его дыханию и крепко обнимала его всякий раз, когда он начинал что-то нервно говорить во сне, стонал и пытался вскочить и бежать.

Что снилось Банни? Что он сражается с этими гнусными животными, стараясь вырвать у них их жертву? Или, может быть, ему снились давно минувшие дни, когда он был свидетелем всех тех несправедливостей, какие творились у него на глазах и угнетали его юную душу? Как его отец приобрел землю Уоткинсов; как нефтепромышленники усмиряли первую забастовку рабочих; как правительство сделало из Пола штрейкбрехера и поместило на службу к банкирам Уолл-стрит; как Вернон Роско заключил Пола в тюрьму; как капитализм со своей системой мирового террора бросал Пола то туда, то сюда, клеветал на него, мучил его, грозил ему и в конце концов нанял негодяя, который усмирил его ударом железного болта по голове!..

VIII

Настало утро, и они опять были в госпитале. В положении больного не произошло никаких перемен. Пол лежал по-прежнему неподвижно, и из груди его вылетали хриплые прерывистые вздохи. Руфь сидела у его изголовья. Ее глаза были устремлены на брата, пальцы рук судорожно стиснуты. Она не жаловалась, не произносила ни звука, была только бледнее обыкновенного, и губы ее не переставали нервно вздрагивать. Сестра милосердия уговаривала ее лечь и попробовать заснуть, но она только молча отрицательно покачала головой. Нет, она привыкла дежурить у постели больных. Она тоже была сестрой милосердия.

Опять приходил хирург, но делать ему было совершенно нечего. Надо было ждать. Банни отвел его в сторону и спросил, что он думает. Есть ли какая-нибудь надежда? Доктор ответил… что ничего решительно сказать было нельзя. Если Полу суждено поправиться, то он придет в сознание. Если нет, то, по всем вероятиям, надо ждать менингита.

По совету Рашели Банни послал телеграмму в Парадиз Абелю Уоткинсу, сообщая о случившемся. Он был не уверен, извещать ли также Эли, и решил этот вопрос отрицательно. Старик Уоткинс может это сделать сам, если пожелает, но только во всяком случае не он, Банни, зная, как относился Пол к своему брату. Потом он взял утренние газеты и прочел изумительный отчет о вечернем происшествии. Красные получили вполне заслуженный урок, и закон и порядок в Бич-Сити были обеспечены.

Это было утро великого дня выборов. Кульминационный момент кампании, которая представлялась Банни каким-то долгим кошмаром. Одно время выдвигалась кандидатура ла Фоллетта, поддерживаемая социалистами, и в этом, безусловно, сыграл роль нефтяной скандал. Были моменты, когда казалось, что народ начинает прислушиваться ко всей этой истории. Но неприятель только ждал благоприятного момента, чтобы нанести свой удар. В эти последние три недели кампании он пустил в дело свои резервы, и точно громадная черная туча ос и шершней повисла над страной: весь воздух был отравлен колющим, жгучим ядом лжи.