Нефтяная Венера

– Может, это поможет его найти… – виновато говорит Маша.

– Он волосы собирает, потому что считает, что если волосы попадут чужим, то его сглазят.

– Сглазят?

– Порча, плохой взгляд.

– Поняла.

– Или уборщица в парикмахерской будет ругаться, убирая волосы, и таким образом наведет на него плохую энергию. Или птички совьют гнезда из его волос и будут там какать. Получится, они срут ему на голову.

Маша улыбнулась. Я поневоле тоже.

– Ну что, помогла информация?

– А может, он просто домой пошел?

– Домой?.. – Странно, что эта простая мысль сразу не пришла нам в голову.

– У него ключи есть?

– Да, он их на шее носит…

Мы с Машей бросились в метро.

Дверь квартиры заперта. Внутри никого. Проверяю Ванин тайник. Пусто. В большом кармане ничего нет.

– Картины нет… Видимо, он ее взял и куда-то пошел…

– Может, захотел вернуть?

– Не хочет он ее возвращать, не поняла еще?!

Маша молчит.

– Он ее перепрятал еще раньше… – вспоминаю я. – Когда Соня сюда приперлась и трясла его, картины здесь уже не было…

– Не мог он куда попало пойти. Подумай. Дача, кладбище… – перебрала варианты Маша.

* * *

Через полчаса мы вбежали в ворота кладбища. Уже смеркалось. Под ногами мокрая листва. Вокруг старые плиты, новые памятники, замшелые ограды. Участок 49 Б, поворот, колодец… Ну, слава богу!

– Ваня, что ты тут делаешь?!

Протискиваемся вдоль летчиковой решетки. Ваня орудует лопатой. Урны с моими родителями лежат у его ног минометными минами. Могила наполовину разрыта.

– Вань, ты с ума сошел?! Что ты творишь?! – вырываю у него лопату.

– Папа, не ругайся, я решил выкопать художника, – ответил Ваня спокойно и уверенно.

– Зачем он тебе?!

– Мне ангел сказал, что он там в гробу воскрес. Его надо отпустить.

– Как тебе такое вообще в голову пришло! Могилу раскопать! Это же преступление!

Он выслушал меня, не перебивая.

– Мне ангел сказал.

– Ангел е… – я сдерживаю ругательство, так и норовящее сорваться с губ. – Слава богу, никто не заметил, а то бы искали тебя сейчас по психушкам вместе с твоим ангелом!

Ваня стоит по колено в могиле. Новые темно-синие вельветовые брюки перепачканы глиной. Брусничная рубашка расстегнута. Стрижка броская – виски выбриты, волосы торчат гребнем.

– А где ты лопату взял?

– Там, – Ваня машет рукой в неопределенном направлении. – Там дорогу ремонтируют, и лопата стояла.

– Ты, оказывается, серьезно склонен к воровству.

– Я верну.

Вспомнилась Венера.

– Ты решил его выкопать и спрятать здесь картину?

Ваня посмотрел на меня с осуждением. Понял, что я рылся в его тайнике без спроса. Лицо у него стало надменным. Хоть он и стоит в яме и смотрит снизу вверх, ощущение, будто я у его ног. Он гордо изрек:

– Картину я спрятал в другом месте.

Слышно, как ветер шелестит в ветвях деревьев. Далеко, за забором кладбища, гудит город.

– Как тебе новый Ванин имидж? – нарушила тишину Маша. – По-моему, цвета подходящие. И прическа…

Ваня в яме приосанился. Кое-как закидав могилу землей, мы отправились восвояси. Лопату пришлось просто прислонить к сторожке. Ваня забыл, где и у кого ее позаимствовал.

* * *

В день премьеры, двадцать четвертого декабря, я опомнился и решил постирать одежду, чтобы предстать во всем блеске. Ваня, традиционно занимающийся стиркой, загрузил белье в машину, старательно взвесив его перед этим (должно быть не более пяти килограммов), и в течение всей программы следил, как крутится барабан. Он и меня на это зрелище подсадил. Обожаю смотреть, как за круглым стеклом вертятся, валятся друг на дружку простыни и полотенца. Когда барабан останавливается для замачивания, можно в общей куче мокрых тряпок опознать отдельные вещи. Тогда Ваня радостно вопит, что вот его рубашка, а вон мой носок. Вода прибывает, плещет на дверцу-иллюминатор, и кажется, что наш корабль идет ко дну. Тут барабан разгоняется, откачивает воду, а белье прибивает центробежной силой к стенкам, обнажая блестящее дно барабана.

Раньше серый гофрированный шланг для стока грязной воды был выведен прямо в раковину. Он был привязан к крану веревочкой от торта. Шланг этот напрягался совершенно эротически, извергая из себя мощную, мутную, желтовато-серую струю. Если я оказывался поблизости в такие моменты, то смотрел на струю, испытывая счастье, зная, что это грязь, от которой теперь избавлена моя одежда. Кончив таким образом, шланг увядал до следующего слива. Теперь шланг выведен напрямую в канализацию, и я лишен созерцания грязной воды. Подумываю вернуть все как было. Привязать гофрированный хобот веревочкой к крану, любоваться мутной струей, испытывать наслаждение и облегчение вместе со шлангом.

Я доверил Ване развесить белье на балконе. Он сразу уронил мои любимые джинсы. Я бы сбегал во двор, поднял бы джинсы с асфальта и дело с концом, но не тут-то было. Джинсы повисли на уровне четвертого этажа на ветвях осины. Я пожалел, что балкон выходит не на ту сторону дома, которая завешана рекламой. Так бы джинсы по крайней мере не оказались на дереве.