Негасимое пламя (СИ)

– Нет, пойду с вами, – Старов решительно мотнул головой и взъерошил влажные волосы. – Что я, хуже всех, что ли?

– Не хуже, – просто ответил Зарецкий. – Догоняй у лифтов.

По дороге в подвал он хранил молчание – должно быть, считал, что днём уже всё сказал. Относительно бодрый Виктор Сергеевич пытался болтать о чём-то отвлечённом; Мишка и рад был бы его поддержать, но каждое движение мысли жгло мозги, будто калёным железом. Очутившись внутри хранилища, Старов уселся на единственный стул и позволил себе прикрыть глаза. Чужие шаги прокатились от двери к стеллажам и замерли где-то неподалёку.

– Вот леший, – сказал Зарецкий тихо и зло.

– Здесь, что ли, стояло?

– Да. Специально подальше отложил…

Ярослав торопливо прошёлся вдоль стеллажей – шаги у него были лёгкие и стремительные, в противовес грузному Щукину. Виктор Сергеевич, помешкав, тоже отправился осматривать хранилище. Мишка приоткрыл один глаз, следя за мечущимися по комнате коллегами. Надо как-то помочь. Вспомнить бы ещё, что они такое ищут…

– Виктор Сергеевич! – окликнул Ярослав откуда-то из-за стеллажей. Щукин тут же помчался на зов. – Смотрите, какая тут красота…

Мишка, не выдержав, кое-как соскрёбся со стула и тоже пошёл на зов. Зарецкий стоял у распределительного щитка; рычажок с подписью «камеры», единственный из всех, был опущен вниз.

– Во дела, – расстроенно протянул Щукин и поскрёб в затылке. – Это как же?..

– Как угодно. Руками, телекинезом, с чьей-то помощью, – прикинул Ярослав. Мишка готов был поклясться, что коллега зол, как оголодавший упырь. – Надо просить последние записи, пока они ещё не затёрты.

– А ты прямо думаешь, украли? – недоверчиво спросил Виктор Сергеевич. – Зачем бы это?

– Очевидно, чтобы нам не досталась, – ядовито отозвался Зарецкий. – Посмотрите, контуры в порядке?

Щукин сощурился и заозирался по сторонам. Потом прижал пальцы к вискам и помотал головой. Мишка слышал от наставника, что чутьё на чары – крайне неприятная в работе штука. Из-за лишних элементов в картине мира, которые мозг не привык воспринимать.

– В порядке всё, – сумрачно сообщил наконец Виктор Сергеевич. – Ну ты ж не думаешь…

– А что мне думать? Сюда только у нас допуск и есть, – зло выплюнул Зарецкий. – Кто сегодня ходил в хранилище?

– Да почти все. Только вы двое и не ходили, – Щукин озадаченно пожал плечами. – Может, в выходные свистнули или прямо в пятницу вечером…

– Нет. Я говорил про ампулу сегодня днём, – уверенно возразил Ярослав. – При всех, кроме Александра Михайловича. Это я, конечно, идиот… Надо было в переговорку или ещё куда…

– Не могли наши, – Виктор Сергеевич угрюмо покачал головой. – Ерунда какая-то…

Зарецкий ничего на это не ответил – только смерил руководителя долгим внимательным взглядом. Потом вздохнул.

– Ладно. Давайте я вам другое кое-что покажу. Тоже будет интересно.

Он увёл Щукина куда-то к соседним стеллажам, а Мишка всё смотрел на выключенный рычажок. Щиток специально сделали в самом дальнем углу комнаты, чтобы добраться до него можно было только под прицелом камер наблюдения. Значит, сервер должен помнить, кто здесь ошивался до того, как всё отключилось. Неужели правда кто-то из своих? Зачем? Чтобы насолить Зарецкому? Из страха, что всплывёт какое-то неудобное старое дело? Что там было такое, в этой злосчастной ампуле? Как только компьютерщики добудут воспоминания мёртвых камер, вопросы получат ответы – и Мишка не был уверен, что хочет их знать. Если Ярик прав и напакостил кто-то из контролёров, то каково потом будет этому человеку в глаза смотреть? И остальным, на которых успеет пасть несправедливое подозрение…

Мишка переживал зря. На переданных спустя три дня записях видна была только кромешная темнота.

XLII. Безрассудство

По коридорам гулко разнёсся звон рассыпавшейся по кафелю арматуры. Яр отложил страницами вниз тетрадь в клеёнчатой обложке и подошёл ко входу в виварий. Все двенадцать сигнальных ламп, по одной на каждый сектор, безмятежно горели зелёным. Сирены хранили безмолвие. Должно быть, рабочие просто по неловкости уронили прутья. Выждав для порядка ещё пару минут, Яр вернулся на свой наблюдательный пост. Дежурный надзорщик, успокоенный его манёвром, умиротворённо завозился у себя за стойкой.

– Нервы мотают, – недовольно сообщил он и, проглотив зевок, сверился с часами. – Ничего, к полуночи закончить должны…

– Я не спешу, – заверил Яр и не солгал. Завтра суббота, за окном – промозглый снежно-слякотный ноябрь, а читать с равным успехом можно что дома, что здесь.