Негатив. Эскалация

Это заявление привело Ефима Яковлевича в состояние немалой ажитации, следователь вскочил со стула и принялся вышагивать по палате.

— Сможешь опознать преступников? — резко выпалил он после этого.

— Нет, было темно.

Как ни странно, мой ответ Субботу всецело устроил, и он обратился к старшему советнику:

— Фотографии, коллега!

Илларион Валерианович отступил от койки, а потом шагнул обратно и продемонстрировал мне две фотокарточки. Лощёный господин лет сорока на одной из них показался смутно знаком, но в ответ на прозвучавший вопрос, не узнаю ли нападавших, я ответил хриплым шёпотом:

— Нет. — И добавил: — И там один точно оператором был.

— В курсе! — отмахнулся Суббота. — Скажи, старшина Ревень в кого-нибудь попал?

— Нет, — уверенно заявил я. — Оператор выставил кинетический щит…

— Но ведь перестрелка продолжилась и после того, как ты оставил старшину?

— Ему прострелили голову! — напомнил Илларион Валерианович.

— Мы не знаем, когда именно это произошло! — возразил следователь комиссариата.

— Я… Я видел, — заявил я, переборов странную слабость.

— Он не отстреливался от преследователей?

Своего ответа я уже не запомнил, да и не был уверен, что ответил вовсе. Отрубился.

Очнулся, такое впечатление, уже на следующий день; судя по заглядывавшим в окно солнечным лучам, — утром. Разбудил громкий спор за дверью, но пожаловали в палату не вчерашние гости, а давешний доктор в компании накинувшего на плечи белый халат капитана Городца.

— Нервотрёпка пациенту на пользу точно не пойдёт! — предупредил врач.

Георгий Иванович только хохотнул.

— Никто его нервировать не собирается.

— Было бы странно ожидать от вашего ведомства другого! — парировал доктор, который определённо имел представление о месте службы посетителя.

Городец это замечание проигнорировал и указал на меня.

— А чего это он у вас к койке примотан? Пациент в сознании и адекватен, а вы с ним как с буйнопомешанным!

Врач раздражённо засопел и покинул палату, буркнув перед тем:

— Сейчас распоряжусь!

Георгий Иванович переставил стул к моей койке и уселся на него, устроив на коленях кожаную папку.

— Доброе утро, Петя!

— Доброе… — вполголоса ответил я и ощутил резкую боль в уголке рта, будто там лопнула губа.

— Ты не напрягайся, — попросил капитан Городец. — Формально я пришёл тебя опросить, но это только предлог. Навестить решил, о здоровье справиться и от Альберта Павловича привет передать.

Я сглотнул и задал самый важный для себя сейчас вопрос:

— С лицом у меня что?

— Лицо у тебя на месте, — ответил Георгий Иванович, раскрыл папку и вытянул из неё несколько фотографий, развернул ко мне изображениями, показал. — Только в обморок не грохнись, а то эскулап меня живьём сожрёт.

Узнал себя на снимках далеко не сразу, но сознания не потерял. Очевидно, фотограф запечатлел меня непосредственно в приёмном покое, куда доставили с места перестрелки, и голову ещё не забинтовали, была видна покрытая волдырями и струпьями кожа. Правая сторона лица не пострадала, да и слева до глаза ожоги не добрались, пострадали только подбородок и скула.

— Думал, всё куда хуже, — сказал я с нескрываемым облегчением.

— Регенерация у тебя на загляденье, через месяц будешь как новенький, — уверил меня Городец. — Это не я сам придумал, это специалисты заключение дали. Так понимаю, ты руку вскинуть успел, вот и уцелел. Нет, кого другого и так до костей прожарило бы, тебя повышенная сопротивляемость организма спасла. Непонятно только, почему пальцы не оторвало; крага сама по себе помочь не могла. Ты, никак, активное заземление задействовал?

Меня передёрнуло.

— Вы это специально, да?

— Адекватность и психическое состояние проверяю, а как же? — с добродушной ухмылкой подтвердил Георгий Иванович. — Новых подробностей не вспомнил?

«Проведать он меня пришёл!» — подумалось мне, и я односложно ответил:

— Нет.

— Да и неважно! — Капитан убрал фотокарточки в папку, им на смену достал новую, показал. — Узнаешь?

В первый миг я и не понял даже, что именно запечатлено на снимке. А как понял — накатила тошнота. По сравнению с этим месивом плоти и щепок моё собственное лицо, можно сказать, и не пострадало вовсе.

— Не узнаю, — выдавил я из себя, усилием воли отогнав видение взорвавшейся под напором кинетического импульса двери конторы. — Но у той девки волосы тоже светлые были, как на снимке. Её там бросили?

— Нет, увезли и добили. Не рискнули к врачу обратиться. А вот тела оператора мы не нашли. С оператором у тебя недоработка вышла. Не так сильно его зацепил, как хотелось бы.

Голова пошла кругом, и я спросил:

— А Карина?

— Мертва, — оповестил меня Георгий Иванович и вздохнул. — Как и старшина Ревень. А тебе просто повезло, что у них времени на контроль не осталось. Небрежно сработали.

— У кого — у них?

Капитан Городец поднял глаза к потолку и вздохнул.

— Фотоснимки вчера показывали? — спросил он после недолгой заминки. — Узнал кого-нибудь?

— Нет. Одного точно где-то видел, а где именно — не скажу.

— Определённо надо с твоей памятью на лица что-то делать, — проворчал Георгий Иванович и достал из папки два снимка. — Ну же! Напряги извилины!

Я присмотрелся и заметил: