Негатив. Эскалация

— А вчера другие снимки были. Этот вот лощёный был, а худого не было. И да — я обоих точно где-то видел.

— Вспоминай!

Легко сказать — вспоминай! Мало ли где с ними столкнуться мог! В институте постоянно толчея! Хотя нет, если мы и встречались, то определённо не там.

Я присмотрелся к фотокарточкам и нахмурился.

Одному лет под сорок, весь какой-то лощёный и самодовольный. Второй — худой, с длинным носом и тонкими губами, острым подбородком. Этому не больше двадцати пяти, и сразу видно — товарищ бывалый. Уголовник? А где бы я с уголовниками пересечься мог? При патрулировании? Нет, тут что-то другое. Совсем другое, но при этом — близко к первоначальной догадке.

— Полицейские! — выдохнул я. — Точно — они!

— Ну слава тебе господи! — Георгий Иванович от избытка чувств даже глаза закатил. — Уж думал, не вспомнишь, а ведь общался с ними в «Гранд-отеле»! Пусть недолго, но всё же общался. Такие вещи нельзя из памяти упускать.

— Они тут при чём?

— Ну, допустим, Родион Граб тут совершенно ни при чём, — заявил капитан Городец, убрав карточку молодого. — Он из наших, оператор пятого витка, пару лет проработал в комендатуре, затем перешёл в полицейское управление. Отдел нравов, сыскная часть — ничего особенного, продвигался по карьерной лестнице ни шатко ни валко, пока новый обер-полицмейстер его до порученца не повысил.

— Это вроде старшего лейтенанта по-нашему, так? — припомнил я.

— Именно, — подтвердил Георгий Иванович, — но в данном конкретном случае нас интересует Афанасий Цинский, адъютант обер-полицмейстера в чине майора. Понимаешь, всё должно было выглядеть так, будто его послали разобраться с одним дерзким мальчишкой.

Я то ли присвистнул, то ли со свистом воздух в себя втянул, до того оказался ошарашен услышанным. Враз плохо стало.

Так всё из-за той стычки в «Гранд-отеле»? Уже тогда кто-то на меня глаз положил и разменной монетой решил сделать?!

— Злоумышленники инсценировали дорожную аварию, будто бы полицейский автомобиль прижал ваш мотоцикл к обочине, а дальше случилась перестрелка, в ходе которой погиб и патруль комендатуры, и адъютант обер-полицмейстера с личным водителем. Таков был план.

— Но зачем?!

— Стравить корпус с полицейским управлением, зачем же ещё? Вопрос не «зачем», вопрос — «кто». Подумай об этом, вдруг что вспомнишь. Важной может оказаться решительно любая мелочь.

— А как же адъютант? — озадачился я. — Как он вообще там оказался?

— Захватили, привезли, застрелили из табельного оружия старшины. Для оператора обездвижить человека, не причиняя тому вреда, не так уж и сложно.

Я смежил веки и размеренно задышал, а Георгий Иванович поднялся со стула и сказал:

— Выздоравливай, Петя. Загляну ещё как-нибудь на днях.

Мне только и удалось, что выдавить из себя в ответ нечто маловразумительное. Мысли были заняты совсем другим.

В разряде лежачих пациентов я пробыл неделю. Перевязки перемежались физиотерапией и сверхэнергетическим целебным воздействием, а попутно меня ещё и от излишней застенчивости излечили, ибо приходилось не только справлять нужду в утку, но и терпеть гигиенические процедуры. Питался бульонами, сначала кормили с ложечки, потом начал втягивать их в себя через трубку.

Попутно меня пичкали обезболивающим, и если его дозировки постепенно становились меньше, а промежутки между приёмами лекарства — больше, то «Нейтрал-С» как давали, так и продолжили давать — капля в каплю, минута в минуту. Даже заведующему отделением при очередном утреннем обходе на это пожаловался.

Увы, понимания у него я не нашёл.

— Да будет вам известно, молодой человек, — назидательно заявил он в ответ, — что лучше всего организм восстанавливается во сне! Не следует ему мешать и уж точно не стоит заниматься самолечением. Что касается означенного препарата, то он не блокирует доступ сверхэнергии, а лишь исключает возможность сознательного управления оной. Двухнедельный курс пойдёт вам, голубчик, только на пользу.

Что я мог на это ответить? Да ничего. Собственно, меня никто и слушать не собирался: заведующий отделением отправился в соседнюю палату, свита из интернов и врачей двинулась следом. Такие дела.

Впрочем, и через неделю в разряд ходячих я переместился весьма условно, просто увезли на процедуры не на каталке, а в кресле на колёсиках. А дабы предупредить лишнюю активность, отменили обезболивающее вовсе, так что едва на стену от боли в подживающих ранах не полез. Да и в грудине из-за сломанного ребра ныло будь здоров. Но это ещё полбеды — лицо и пальцы чесались просто нестерпимо, от зуда не помогало решительно ничего.

Когда в очередной раз снимали повязки и я потребовал принести зеркало, дабы оценить состояние собственной физиономии, медсестра, прежде чем всё же решилась исполнить эту просьбу, откровенно заколебалась. Оно и немудрено: хоть и знал, чего именно стоит ожидать, всё равно передёрнуло. Струпья, волдыри, отёк, ещё и в цвете всё, не чёрно-белый снимок.

— Не самый тяжёлый случай, огонь куда больше проблем доставляет, — уверила меня медсестра, накладывая повязку теперь уже исключительно на левую сторону лица.