Неидеальная страсть

Фриц все еще испытывал боль, он любил эту женщину, скучал по ее телу, по ее присутствию, по ее свободному и бодрому духу, хотя именно эти качества подтолкнули его к предосудительному поведению. Он не брал вину на себя, это ни к чему не привело бы, а делал то, что подсказывал ему инстинкт – вопреки самому себе. Фриц знал, что действует под влиянием эмоций, а затем включает разум, чтобы найти для себя оправдание, – так поступают все смертные.

32

Не бывает великого таланта без великой воли.

Оноре де Бальзак

Лос-Анджелес, март 1942 г.

Вход в студию «Метро» на Вашингтон-бульваре напоминал декорации к какому-нибудь фильму. Арка пыталась изобразить значимость и гламур продюсерской компании, но, вступив на территорию, можно было видеть только огромные корабли, выстроенные в линию. На киноиндустрию слаженно работали столярные и малярные цехи, съемочные площадки, швейные мастерские, склады и кухни. В то время «Метро-Голдвин-Майер» была, несомненно, самой мощной кинокомпанией Голливуда.

Хеди вошла в студию номер 28, чтобы начать съемки фильма «Белый груз», в котором она играла вместе с Уолтером Пиджоном. Это была ее третья по счету картина в текущем году. Режиссер Ричард Торп снял крупным планом каждую часть ее тела, заявив Хеди, что эротизм, который источает ее кожа, необходимо воспроизвести на экране именно через такую близость объектива.

Джон Уэйн и Джон Кэрродин, облаченные в фальшивую военную униформу, глазели на нее в перерыве между съемками киноленты «Снова вместе в Париже». Они тихо обсуждали влияние, которое Хеди оказывает на окружающих. Если с экрана ее привлекательность была очевидна, то вживую Хеди просто завораживала. А она старалась получать удовольствие от того, чем занималась, и иногда начинала говорить на французском, немецком или испанском языках, вызывая недовольство коллег и продюсеров. В ответ Хеди лишь улыбалась, и ее красота покоряла съемочную площадку, заставляя всех присутствующих избавиться от плохого настроения, которое могли вызвать ее шутки.

По окончании съемочного дня она отправилась в отведенный ей трейлер. Заглянула, чтобы не забыть там свои тетради. Во время каждого перерыва Хеди пользовалась возможностью продвинуться в занятиях математикой, и ей стоило усилий, чтобы желание вернуться к формулам не отвлекало от участия в съемках. Затем автомобиль отвез ее в фотоателье, где нужно было позировать для нескольких рекламных снимков, а также для портретов, предназначенных поклонникам.

Слава в Голливуде – мекке кинематографа – обеспечивала множество привилегий и возвышала самолюбие актеров, вознесенных обожанием публики на недосягаемый пьедестал. Однако это влекло за собой и некоторые неудобства: Хеди больше не могла свободно передвигаться, не подвергаясь преследованиям своих фанатов, а чтобы посетить шоу или ресторан, следовало соблюдать некоторые меры предосторожности.

Ей приходилось также заботиться о взаимоотношениях с публикой, контролировать свои слова и поступки. Репортеры постоянно были начеку, дежурили у мест, посещаемых актерами, чтобы сфотографировать знаменитость или добиться краткого заявления. Это было частью игры на принадлежность к элите кино, магия которого превращала его главных героев в полубогов. Хеди старалась вести себя разумно, оказавшись в месте для избранных, и хотела развлекаться, не привлекая внимания, поэтому наркотики, алкоголь и безумные выходки были очень далеки от ее интересов.

К тому же ее уважали окружающие, и не только за красоту. В отличие от некоторых капризных звезд, она весьма профессионально выполняла свою работу, изучала метод Станиславского и читала целые тома по актерскому мастерству, которые открывали ей способы его совершенствования. Хеди скрупулезно соблюдала расписание и студийный график, не позволяя своей личной жизни сказываться на повседневной работе, и четко выполняла указания Луиса Майера.

Она вернулась домой поздно вечером. Ее брак с Джином Марки потерпел крах. Они не смогли сосуществовать, согласовывать совместное времяпрепровождение из-за напряженных расписаний каждого. Отсюда – измены и ревность, разрушившие их отношения. Хеди снова стала одинокой. Но сейчас ей было приятно находиться одной. Она приняла душ, переоделась. Когда она собиралась поужинать, зазвонил телефон.

– Это Майкл Кертис.

Знаменитый режиссер готовился приступить к съемкам кинофильма под названием «Касабланка» для студии «Уорнер».

– Рада слышать тебя, Мих [6], но мой ответ, к сожалению, по-прежнему отрицательный.

– Известно ли тебе, что, по слухам, этот фильм может принести тебе «Оскара»? Сам Хамфри Богарт хочет сняться с тобой.

Киноленты на военную тематику приносили хорошие доходы и в то же время помогали поднять дух американского народа. Однако Луис Майер был непреклонен и не позволил бы Хеди подписать контракт с чужой студией.

– Что ж, придется отдать роль Ингрид Бергман.

– Я знаю, что теряю свой шанс, Мих, но считаю невозможным предать «Метро», это слишком рискованно.