Неигра

Августа пошла рассказывать Прошке о Саломее. Неспешно подойдя к Прошкиной двери, она услышала звонкий голос, ещё шаг – и увидела саму Полинку, которая сидела прямо на полу, перед игрушечной повозкой, и взахлёб рассказывала… Внучка опередила её.

– Прикинь, она такая чебурашка! Крошечная, а лицо круглое и белое, как луна! Она такая лёгкая и как будто летает! У неё такой пушистый свитер! У неё такая родинка на щеке! Глаза такие огромные, сияющие и ласковые, а волосы вьются, как у Красного Фломастера! Говорит она тихо, но все ее слушают. Все хотят понравиться ей! И она всех-всех любит, называет «подружками», всегда внимательна. А ко дню рождения всем дарит поющие открытки со стихами. Сама сочиняет! И мне тоже подарит девятнадцатого января, в день моего рождения!

– О чем она пишет стихи? – полюбопытствовал Прошка.

– Там всякие мудрые мысли. Ну например, одной горбунье она написала: «Зорко одно лишь сердце. Главного глазами не увидишь». Она имеет в виду, что эта девочка типа красивая, только понимать надо. А что она напишет мне? Я так жду!

– Напишет такую же чепуху, – сказала Августа, входя в комнату, – тоже мне, Тютчева нашлась!

– Она не пишет чепухи! – возразила Полинка.

– Все равно, не жди. Тем более писем и открыток. Они имеют такое свойство… Запаздывать. Уже третью неделю нет письма от Анки. Если бы я ждала нетерпеливо, как ты, то была бы уже очень расстроена.

– Подумаешь, три недели! А мне ждать ещё три месяца.

Августа кивнула на Полину Прошке.

– Как тебе это нравится? Спичка!

– Что, уже нельзя ни к кому хорошо относиться?

– Ты почти не знаешь эту учительницу. Ну и что, что у неё пушистый свитер? Вот, спроси Прошку.

– Мне кажется, Марина Романовна очень учёная. – Заявил Прошка. – Вполне финский педагог.

– Прош-Прош, я смогу сыграть Саломею? – спросила Полинка.

– Не знаю, – растерялся Прошка. – Я не предсказатель.

– Жаль, – вздохнула Полинка.

– Почему эта эстетка остановила выбор на моей внучке? – сокрушалась Августа, – ведь Полинка – какая же она актриса?

– Если бы я хорошо знал эту науку – эстетику, я, наверное, смог бы объяснить… – смутился Прошка.