Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Из опыта Толстого были взяты на вооружение две особенности, две сильные стороны: метод психологического анализа и беспощадный реализм – «срывание всех и всяческих масок с действительности». Выделение этих особенностей с достаточной убедительностью мотивировалось. Пролетариат, как никакой другой класс общества, нуждается в самом трезвом и правдивом взгляде на действительность, его материалистическое мировоззрение способно раскрыть всю глубину жизни. Беспощадный реализм Толстого ближе всего соответствует «материалистическому художественному методу пролетарской литературы». Вот почему «срывание всех и всяческих масок с действительности» становится лозунгом РАПП, одним из основных принципов ее художественной платформы.

Толстовский психологический анализ отвечает на вопрос, «какими путями» великий писатель достигает осязаемой правдивости и глубины в разработке человеческих характеров. Пролетарская литература не может больше довольствоваться шаблонным, схематическим изображением людей и событий. Изменился читатель. Усложнилась жизнь. Только психологическое углубление способно поднять художественный уровень пролетарской литературы. «Почему я особенно делаю ударение на психологизме? – разъяснял Л. Авербах в своем докладе на конференции МАПП. – Я это делаю потому, что мы живем в таких условиях, когда меняется старая психология, когда мы с величайшим трудом, любовью и тщательностью обнаруживаем рост новых чувств, новых связей между людьми. И вот в этот момент, в момент поистине великой психологической революции, такой метод, как метод Толстого, наиболее подходящ для нас. Ленин говорит, что реализм Толстого есть срывание всех и всяческих масок. Это глубокие слова!»[219].

Даже А. Безыменский, представитель «левого меньшинства», которое в этот момент ненадолго примирилось с большинством ВАПП, выступил на конференции с содокладом «О проблеме психологического углубления», где полностью солидаризировался с Авербахом: «Нам, впервые приступившим к показу живого человека, не терпелось показать его немедленно. Поэтому мы слишком обще его показывали. Новый этап, который мы переживаем, обязывает нас к углубленному индивидуализированию персонажей»[220].

Именно здесь Безыменский сказал, что «…в противоположность древнему военачальнику Пирру, пролетарская литература может заявить: “У нас есть 512 членов МАПП. Дайте нам 512 «Разгромов», вернее, 512 произведений, равных по силе «Разгрому», – и вопрос о гегемонии будет снят»[221]”». Авербаху показалось, что поэт переусердствовал. И он в своем заключительном слове решил сбавить его пыл. Однако, поправляя Безыменского, он не снизил оценки «Разгрома». Авербах сказал, что «мы в этом произведении получили наш показ живого человека», что «в «Разгроме» поставлены наиболее крупные из творческих проблем, стоящих перед нами», что «достижение Фадеева есть достижение всей нашей организации»[222].

Как видим, на основании «Разгрома» в связи с объявлением борьбы штампу и схемам, за проблему психологического углубления поставлен на конференции вопрос о показе живого человека. Не только Авербах и Безыменский, но все остальные, выступавшие на конференции, говорили о показе живого человека как о центральной задаче пролетарской литературы. А. Фадеев так и заявил: «…Для нашей литературы сейчас, для достижения ее гегемонии основная центральная задача есть задача показа живого человека»[223]. В. Ермилов в докладе «Творческое лицо МАПП» всю художественную продукцию мапповцев рассмотрел именно с точки зрения этой задачи. «Какая основная тенденция характеризует всю мапповскую продукцию за истекший год? Этим основным моментом, роднящим между собою всех мапповских писателей, является то самое стремление к показу живого человека, о котором на нашей конференции говорилось, стремление к углубленному психологизму»[224].