Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Конечно, не только Либединский и Фадеев в 20-е и в начале 30-х годов пытались разрабатывать теорию художественного творчества. А. К. Воронский, а особенно А. В. Луначарский внесли важный вклад в разработку специфики искусства. Нельзя забывать и Горького, который, может быть, больше других сделал в этой области. Что касается попыток применить марксизм к литературной практике, то их, этих попыток, в тот период было больше чем достаточно. Павел Никитич Сакулин, Валериан Полянский (Павел Иванович Лебедев), Петр Семенович Коган, Владимир Максимович Фриче, Абрам Моисеевич Деборин, Валериан Федорович Переверзев – каждый по-своему пытался это сделать. Всё это были известные ученые, имели фундаментальные труды, возглавляли научные школы (каждый имел круг своих учеников и последователей). Однако всем им были свойственны существенные недостатки – они не сумели подняться до марксистско-ленинского понимания литературного процесса, многие отдали дань вульгарному социологизму, то есть игнорировали объективно-познавательное значение литературы и искусства, придавая в художественном творчестве выражению взглядов отдельных классов и социальных групп исключительную роль. В целом это был очень важный плодотворный период – пора жарких споров по вопросам специфики искусства.

Действительно, из рапповских деятелей больше других занимались спецификой художественного творчества Либединский и Фадеев. Особенно Фадеев сделал много полезного в этой области, хотя и то правда, что «все это было искажено недостатком знаний, догматизмом и групповой борьбой».

А. Фадеев в докладе «Столбовая дорога пролетарской литературы» (1928 г.), в статьях 1929 года «Против верхоглядства (Ответ т. Семенову)» и «Долой Шиллера», а также в более поздних выступлениях поразительно близко, при всех его серьезных заблуждениях, добирался до истины в вопросах художественного творчества. Для Фадеева проблемы «показа живого человека», «углубленного психологизма», «непосредственных впечатлений», «срывания всех и всяческих масок» всего лишь слагаемые «другой, более крупной проблемы» – «проведения материалистического метода в литературе», разработки «нового метода пролетарской литературы».

«Показ живого человека» Фадеев будет защищать вплоть до 1931 года. В докладе «Столбовая дорога пролетарской литературы» эта проблема занимает центральное место и получает глубокое обоснование.

Ее определение Фадеев считает неудачным, тем более «что термин этот – «живой человек» – так часто употреблялся и кстати и некстати и так сильно его заштамповали, что уже не верится, что действительно за этим самым термином может скрываться что-либо живое»[232]. Но за этим «пресловутым «живым человеком», говорит Фадеев, на самом деле скрывается очень простая и всем доступная истина: «Мы находимся еще на такой низкой художественной ступени, что не научились показывать людей во плоти и крови, а показываем их схематически. А нужно показывать их так, чтобы читатель верил в то, что такие люди действительно существуют»[233]. Нужно преодолеть схематизм в показе людей и добиться того, чтобы писатели изображали человека во всей его сложности и многообразии: «Только такую цель мы преследовали»[234].

Нападки представителей «Кузницы», Лефа, «левого меньшинства» в том духе, что рапповский «живой человек» – это человек вообще, вне классового осмысления, вне классовой борьбы, Фадеев высмеивал во многих своих выступлениях, и достаточно убедительно. В докладе на съезде он отвечал критикам из группы «Кузница»: «Но недалеко же ушли теоретики «Кузницы», если, имея уже лет по сорок от роду каждый и лет по пятнадцати работая в литературе, восемьдесят лет спустя после открытия Маркса они продолжают твердить только эту истину.

Да, товарищи, наша постановка вопроса отнюдь не отрицает той элементарной истины, что мы должны показывать классовых, а не выдуманных людей. Нигде у Маркса не говорится, что классовые люди – не живые люди, а манекены. Именно живые люди – классовые люди»[235]. С еще большей решительностью он возражал М. Семенову в статье «Против верхоглядства»: «Дорогой товарищ Семенов! Золотую истину о том, что внеклассового искусства в классовом обществе не бывает, уже открыли. Открыли много лет тому назад небезызвестные в большевистских кругах Карл Маркс и Фридрих Энгельс»[236].

А. Фадеев отвечал и на критику «Перевала», теоретики которого не без основания заявляли, что в рапповском лозунге «живого человека» нет ничего нового, что с тех пор как существует художественная литература, возникла и проблема изображения живых людей, да и вообще истинное художественное творчество непонятно и невозможно без показа человека во всей его сложности и многообразии.