Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов

Непосредственные впечатления не лежат на поверхности. Они скрыты под шелухой обывательских суждений и общежитейских представлений. Искусство как мышление в образах создается путем освобождения непосредственных впечатлений из-под этого. «Процесс искусства, – утверждает Либединский, – состоит в преодолении общежитейских представлений, в отталкивании от них, в освобождении непосредственных впечатлений из-под шелухи обывательских пошлых суждений. Искусство, которое оперирует житейскими, поверхностными, обывательскими представлениями, – это не искусство: это кажущееся искусство, ложная форма, мимикрия. Чем непосредственнее впечатления, лежащие в основе произведения искусства, тем глубже оно по восприятию, тем длительнее его существование»[243].

В докладе Либединского, о котором у нас идет речь, есть раздел: «Ошибки Воронского в «Искусстве видеть мир». В этом разделе говорится: «Недавно товарищ Воронский читал интересный доклад «Искусство видеть мир», в основу которого он положил некоторые положения, кое в чем похожие на наши. Однако, по-моему, Воронский не только не сделал шага вперед по отношению к Белинскому, но в некоторых отношениях сделал из Белинского идеалистические выводы»[244].

Обратимся же к Воронскому. В его докладе «некоторые положения, кое в чем похожие» на мысли Либединского, не что иное, как та же самая теория «непосредственных впечатлений», только выражена она превосходно и вдохновенно: «Увидеть мир, прекрасный сам по себе, так, чтобы чувствовать «природы жаркие объятия», мир во всей его свежести и непосредственности, увидеть небо, как увидел его однажды Болконский, – очень трудно… Привычки, предрассудки, мелкие заботы, огорчения, ничтожные радости, непосильный труд, условности, болезни, наследственность, общественный гнет, смерти близких нам людей, пошлая среда, ходячие мнения и суждения, искривленные мечтания, фантазмы, фанатизм с ранних лет застилают нам глаза, притупляют остроту и свежесть восприятия, внимание, – оттесняют в глубь сознания, за его порог, самые могучие и радостные впечатления, делают неприметными самое дорогое и прекрасное в жизни… Неподдельное, подлинное искусство иногда сознательно, а еще чаще бессознательно всегда стремилось к тому, чтобы восстановить, найти, открыть эти образы мира. В этом – главный смысл искусства и его назначение»[245].

Либединский и Воронский мыслят одинаково. Оба они обнаруживают суть искусства в одном и том же: «В освобождении непосредственных впечатлений из-под шелухи обывательских пошлых суждений и представлений» (Ю. Либединский). «Писатели-эмпирики добросовестно воспроизводят свои ощущения, представления, а все дело в том, чтобы найти в их массе самые живые, свежие, глубокие, непосредственные, неиспорченные, приближающие к нам мир в его могучей красе и изобилии, открывающие нам его с невиданных сторон»[246] (А. Воронский).

Либединский критикует Воронского за идеализм, за отступление от марксизма. Но эти отступления он видит не там, где они действительно существуют. Это происходит по той причине, что Либединский делает те же самые отступления от марксизма, что и Воронский.

«Мы возражаем, – говорит Либединский, – против термина первичности, потому что Воронский под первичностью, очевидно, подразумевает какую-то неизменяющуюся основу человеческих отношений к действительности, складывающуюся еще в детстве, и художник именно эту основу все время вскрывает. Он не видит, что действительность все время изменяется. Следовательно, меняются непосредственные впечатления действительности, каждый раз являясь источником обогащения искусства»[247].

Это несправедливое замечание. Воронский указывает, что «непосредственные впечатления» открываются людьми не только в детский период, хотя именно в период детства они бывают самыми чистыми и прекрасными, но человек знает о них «благодаря юности, они открываются ему в особые исключительные моменты, в период общественной жизни»[248]. Воронский обязательно учитывает изменение жизни. Он критикует «бытовизм» в литературе за то, что «в бытовых произведениях ничего не открывается, в них все запечатляется в застывшем состоянии, в них нет динамики, становления, развития, действия, за частностями не чувствуется целого, нет и настоящих эстетических эмоций»[249]. Он говорит, «что настоящее революционное, пролетарское искусство… в том, чтобы дать почувствовать читателю, что в основе произведения лежит действительно новая, действительно революционная эмоциональная доминанта, новый материал, новые открытия»[250]. Это содержится все в той же работе Воронского, которую критикует Либединский.