Неистовый зверь

— Но ваша женщина молчит, сеньор! Не признать ли нам ее молчание, как горечь собственной вины?  Мне не требуется более доказательств  - печальная истина  очевидна. И властью данной мне Высоким  Храмом, я признаю вашу супругу мерзкой ведьмой и блудницей! Во всеуслышание заявляю, что лишь тяжкие страдания помогут обрести свет и покой ее заплутавшей душе.

От такой пламенной речи Марина опустилась на ступеньку лестницы и прижала холодные руки к необычно горячим щекам.

«Ничего себе заявление! Без суда и следствия еще костерочек прямо во дворе разложите и поджарьте меня, как индейку на Рождество. Вот  тебе и сказочка… вот тебе и Дэриланд...».

Обстановка была накалена до предела, кое-кому из гостей уже мерещились багровые всполохи пламени, пожирающие белую женскую плоть. Но у порога холла вдруг раздался громкий чуть хрипловатый возглас:

— Не слишком ли вы торопитесь с приговором, Храмовник?

У открытой настежь двери стоял высокий худощавый мужчина в заношенной одежде с объемной сумой через правое плечо. Волосы его были, наверно, когда-то совершенно белыми, а сейчас имели желтоватый оттенок, спускаясь грязными прядями до плеч.

Алонсо немедленно узнал в госте того самого путника, что суетился возле опрокинутой повозки. Не собирается ли он предложить свой товар в замке… Сейчас не время для  забав.

Мельком взглянув на засаленный кафтан незнакомца, Кантар скорчил кислую физиономию и уныло проворчал:

— Если ты пришел просить подаяние, то жди у ворот, нищий… Кто позволил бродяге заходить в дом? Хотя эту обитель разврата даже нельзя называть домом. Всеблагой наш отец давно оставил его, а на святое место явились демоны похоти и бесстыдства. Прочь, оборванец! Когда разберемся с потаскухой, получишь пару медных монет во спасение черной души.

Марина ахнула и схватилась за перила лестницы так, что треснуло старое дерево:

— Нет, это возмутительно! Это махровое средневековье какое-то, уму непостижимо! Да за что же вы хотите меня наказать? С чего вы взяли, что я погрязла в пороке? Мы с Никосом любим друг друга, мы живем дружно и никому не мешаем, чего вы к нам привязались, как осы на мед слетелись? Нужен Тарлей? Так вы его получите, господин Брайан, я вам обещаю. Если с Никосом случится несчастье, я не буду претендовать ни на какие права, я тотчас уеду…

Глаза Марины наполнились слезами, она стала чересчур ранимая в последнее время. А прямо сейчас от нее требуется быть сильной, ведь надо постоять за себя и за Никоса, ни в коем случае нельзя раскисать. Неужели никто не вступится,  придется пропадать ни за что...

Тронутый ее обращением, неожиданно  Марину поддержал один бывший гвардейский знаменосец Алонсо де Риль, изначально не спешивший с угрозами и обвинениями. Он решительно вышел на середину залы и, подняв руки с раскрытыми ладонями,  оглядел представителей спорящих сторон с высоты своего немалого роста.

— Возможно, нам, и правда, не следует торопиться с обвинениями. Предлагаю сесть за стол и подписать соглашение, которое было бы выгодно всем. Брайан претендует на поместье, но пока жив его законный владелец не стоит заявлять какие-то права. Леди объявила, что в случае печальной кончины своего супруга обязуется покинуть замок -  в таком случае,  не вижу причин поднимать шум и устраивать казни. Дело можно уладить и без лишнего дыма. В самом прямом смысле...

И тут снова подал голос никому не известный путник, почему-то уж слишком уверенно разместившийся   у окна:

— Ого, какие прекрасные новости! А я думал, в столице шутят… Никос, ты действительно станешь отцом? Я за тебя очень рад.

Брайану желчь бросилась в лицо, какая неслыханная наглость!  Проходимец не только не собирается покидать холл замка, но ведет себя словно долгожданный гость.

— Убирайся вон, грязный торгаш, пока тебя не вытолкали мои люди! – зашипел де Верта, покраснев от гнева.

— С каких же пор, интересно, хозяев выгоняют из своего жилища разбойники в богатых плащах? Сейчас в разгаре война  и Тарлей захвачен врагами? Неужели за те долгие годы, что я был в Гиблом лесу, сменились законы королевства и вернулись дни, когда Храмовникам было позволено обирать народ, прикрываясь мнимым благочестием? Странно, Гальбо заверил меня в обратном…

— Что ты несешь, убогий? – ахнул Кантар, вытаращив глаза и разинув рот.

В ответ загадочный посетитель добнее расположился на высоком стуле и сбросил тяжелую суму на пол.

— Я несу свиток с печатью короля о назначении меня смотрителем Тарлей и опекуном его нынешнего владельца по праву кровной родственной связи. Мое имя - Элизар де Альба, я - родной брат ныне покойного Сальмо де Альба и таким образом прихожусь… хах… бедному Никосу еще одним дядюшкой.

И клянусь всеми тварями Инсекты, уж я-то точно не собираюсь подыхать! Более того, имею надежду даже поставить на ноги  дорогого племянника, вернуть поместью Тарлей надлежащий вид и уважение всей округи. У меня достаточно для этого золота и милости Короля.

Насладившись эффектом от сказанного, Элизар продолжил монолог в гробовой тишине холла: