Неизбежное. Сцены из русской жизни 1881 - 1918 гг. с участием известных лиц (СИ)

На тумбе для афиш, между сводками с фронтов Гражданской войны, декретами Совета народных комиссаров и суровыми постановлениями Петроградской ЧК был криво приклеен серо-жёлтый лист грубой бумаги. На нём крупными буквами было написано: "Театр музыкальной драмы. 7-8 ноября. Мы, поэты, художники, режиссёры и актёры, празднуем день годовщины Октябрьской революции революционным спектаклем. Нами будет дана: "Мистерия-буфф", героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи, сделанное В. Маяковским. Все желающие играть в этой пьесе благоволят явиться в помещение Тенишевского училища. Там им будет произведён отбор, розданы роли".

- Что за чёрт! - сказал худой, давно не бритый юноша в рваной солдатской шинели. - "Все желающие...". Как просто - пришёл и получил роль!

- Теперь всё просто, Коля, - отозвался его товарищ в дворницком картузе, такой же небритый, но приземистый, одетый в сильно поношенное пальто с чужого плеча. - Бытие перевернулось, императивы потеряли своё значение. Вчерашний сапожник может стать министром, слесарь - полководцем, а уж артистом - кто угодно. Я знаю одного гробовщика, который нашёл свое призвание на сцене и ему пророчат великое будущее. Революция, как таран, разбила все социальные и культурные перегородки: стен нынче нет, - ходи, кто где хочет.

- Эх, Ваня! - Коля надвинул ему картуз на глаза. - Философ ты кабинетный, кантианец! А бытие сейчас надо изучать именно на улице, где нет никаких перегородок. Так что не брюзжи, а скажи лучше: не пойти ли нам в Тенишевское училище аписаться в артисты? Может, краюшку хлеба дадут?

- Сомневаюсь, - поправляя картуз, сказал Ваня. - Если всем, кто в артисты пойдёт, будут хлеб давать, от артистов отбоя не будет. Наверняка приглашают на общественных началах; самое большое - кипятку нальют с морковным чаем.

- Тоже неплохо, по крайней мере, согреемся, - рассмеялся Коля. - С тех пор, как меня раздели какие-то тихие люди в ночи, вежливо приставив пистолет к моей груди, я ужасно мёрзну. Эта рваная шинелька и худые ботинки нисколько не спасают от холода, - да и ты в своём шикарном наряде не похож на тёпло одетого человека: готов поспорить, что твоё пальто было пошито одновременно с отменой крепостного права, а греть перестало уже в русско-японскую войну. Удивительно, какой материал был раньше, какие были портные! Ни одно нынешнее пальто не проживёт полвека.

- Пальто анахроническое, - согласился Ваня. - Когда-то было отличным, но изжило себя, потому и отдали его почти даром. Всё, что себя изжило, уходит задёшево - такова диалектика жизни... Зато картуз хорош: я его выменял у дворника за бутылку настоящей водки!

- Завидую тебе и дворнику: каждый получил, что хотел, - завистливо вздохнул Коля. - А я о шапке и не мечтаю: знаешь, сколько спекулянты за шапку просят? И ведь даже ЧК не боятся, - жажда наживы сильнее страха смерти. Ну, что, пошли в Тенишевское?

- Нам бы вернуться в Вятку, - сказал Ваня. - Чего мы здесь ждём? Какая теперь учёба? Домой надо ехать.

- Ни за что! - возмутился Коля. - Здесь творится история, здесь рождается новый мир. Неужели ты, любящий копаться в мироздании, покинешь эту великолепную лабораторию жизни?

- Я считаю, что философ не должен шататься по улицам. Да, для меня примером является Кант, который в тиши кабинета постигал тайны бытия, - возразил Ваня. - Впрочем, Ницше тоже не бродил среди людей, создавая свою "философию жизни".

- Ну, а мне чрезвычайно интересно шататься по улицам и бродить среди людей. Сколько тут потрясающих сюжетов, сколько оригинальных типажей! Если я когда-нибудь напишу роман, то он будет о людях с улицы, - весело заявил Коля. - Однако если я сейчас замёрзну насмерть, вряд ли это кого-нибудь вдохновит на создание хотя бы маленькой элегии - сюжетец довольно-таки скучный... Идём в Тенишевское, и никаких возражений!

***

- Где тут в артисты записывают? - спросил Коля, когда они вошли в здание Тенишевского училища на Моховой улице. - Хотим участвовать в революционной пьесе "Мистерия-буфф".

Человек в покосившемся пенсне, который бежал куда-то с баулом в руке, остановился и посмотрел на них, как на сумасшедших.

- Какая пьеса? Какие артисты? Ничего у нас нет, ничего! - он нервно поправил свое пенсне и собрался бежать дальше, но Коля схватил его за рукав.

- Нет, извините, в афише ясно написано: "Мистерия-буфф", в Тенишевском училище. Может быть, в зале?..

- Может быть, может быть, у нас всё может быть, - забормотал человек в пенсне. - Пустите, мне больно! - взвизгнул он, вырвался от Коли и моментально исчез за дверью.

- Вот те на! - растерянно сказал Коля. - Куда же нам идти?

- А я говорил: зря всё это, - едва ли не с удовольствием возразил Ваня. - Видишь, что получилось.

- "Казимир Северинович, Казимир Северинович"! Что "Казимир Северинович"? Я уже тридцать девять лет Казимир Северинович! - раздался чей-то с лестницы. - Как можно было оставить это? А вы знаете, что этим уже хотели печку топить?

- Но Казимир Северинович...

- Дайте мне, я сам отнесу!