Неизбежность лжи

— А может и не повлечь, — ответил ему взглядом Юрий Петрович, — просто надо будет вносить соответствующие коррективы в твой план. Появляется еще один мощный вектор неопределенности в дополнение к уже известным. Только и всего. Большая игра — если правильно играть, много можно выиграть. Вдруг нам повезет узнать новые правила раньше всех остальных, как тебе такой расклад?

— Хорошо, всем спасибо, — Платонов встал, и за ним встали остальные. — Встречаемся здесь же в понедельник в девять утра. У тебя есть еще время, мне нужно минут тридцать? — обратился он к Юрию Петровичу, тот кивнул в ответ и показал Косте рукой, что позвонит.

— А что же с эскизом будем делать? — не скрывая раздражения, спросил политолог. Мы ведь сегодня варианты эскизов собирались обсуждать…

— К Константину Дмитриевичу с этим. Решайте и представьте мне согласованный вариант. В понедельник. На следующей неделе все должно висеть, — он улыбнулся Косте, — так ведь, Константин Дмитриевич?

Глава 14

Это была еще не осень, это был всего лишь очередной циклон. Не пошли бесконечные дожди, небо не затянуло серой пеленой на многие месяцы, с деревьев не опали листья. После недели мучительных ожиданий и сомнений небо просветлело, и все, ну или почти все, радостно выдохнули — опять пронесло. Премьер-министры и президенты вернулись из отпусков, посовещались и сделали нужные заявления, призванные успокоить мировые рынки. Рынки сделали вид, что успокоились.

С финансовой точки зрения Костя находился в том исключительном положении, когда ему не о чем было беспокоиться, даже в том случае, если бы не пронесло. Ему было где жить и, конечно, на что жить в ближайшем обозримом будущем. Переведя по совету Юрия Петровича большую часть средств в швейцарские франки и золото, он не беспокоился даже о регулярных колебаниях пары евро — доллар и не сильно заморачивался по поводу все возрастающих долговых проблем еврозоны. Конечно, он понимал, что все эти колебания мировой финансовой системы в конце концов перерастут в землетрясение, но руководствуясь старым добрым принципом «следует быть равнодушным там, где не можешь быть сильным»[45], он и оставался равнодушным, отчасти и потому, что душевные силы были востребованы совсем в другом месте.

После уик-энда, в который у Кости нашлась лишь пара часов, чтобы повидаться с Лизой (он приехал к ней в воскресенье уже после девяти вечера и почувствовал, что Лизе стоит больших усилий не вызвать его на решительный разговор. Костя оценил усилия, но вечер все равно не задался, несмотря на то, что он поставил телефон на молчаливый режим и отвечал только на самые неотложные звонки и сообщения).

— Ты останешься? — вкрадчиво спросила Лиза, — тебе ведь, наверное, рано в Москве надо быть?

— Я очень хотел бы остаться, но… — Костя сказал неправду, и от этого у него испортилось настроение.

— Нам надо поговорить, — сказала ему Лиза утром, — надеюсь, ты найдешь время?

— Конечно, — голова его в этот момент была занята совсем другим.

— Когда?

— Когда что?

— Когда у тебя будет время?

Костя повернулся уже у двери и остановился.

— Что-то случилось? — спросил он, с трудом сдерживая раздражение.

— Не сейчас, — ответила Лиза, уже готовая к серьезному разговору, но отлично понимающая, что этот разговор нельзя начинать в такой неудачный момент.

— Почему же не сейчас? — упрямо сказал Костя. — Давай сейчас.

— Разве ты не опаздываешь?

— Но не на самолет же.

— Костя, давай поговорим, когда у тебя будет больше времени, — сделала Лиза еще одну попытку.

— Лизуня, ты хочешь поговорить о том, что тебе не нравится то, чем я сейчас начал заниматься. Я знаю, что тебе это не нравится, но это моя работа, и мы с тобой давно уже договорились, что не будем влезать в профессиональные дела друг друга без крайней необходимости. А раз ты все-таки хочешь этого разговора, стало быть, считаешь, что настала крайняя необходимость. Так? — он говорил на удивление спокойно, и Лиза поддалась этому спокойствию.

— Так.

— Хорошо. Тогда скажи, что случилось.

Она не могла в третий раз просить перенести разговор. Приходилось либо говорить, либо включать женскую головную боль со слезами. Все уже перезрело, и она выбрала первый вариант.

— Случилось, мой милый, то, что ты уже почти вляпался в историю, которая принесет тебе одни неприятности. Через два месяца твой Платонов вместо народного героя станет темой для анекдотов, но виноват в этом будет не он, а ты. Эти люди используют тебя и сольют в тот момент, когда ты станешь им не нужен. И все бы ничего, но что ты будешь из себя представлять в тот момент, когда поймешь, что все пошло не так и тебя сливают? Ты будешь похож на малолетнюю проститутку после ментовского субботника…

Костя засмеялся, не ожидая от Лизы подобных сравнений. Засмеялся коротко и замолчал, внимательно глядя на нее.

— Продолжай.

— Прости, если это было чересчур резко. Они используют тебя и бросят, когда не смогут больше использовать.

— А я тебе такой весь уже использованный не буду нужен, — задумчиво продолжил Костя.